Леонид Золотарев - Люди без имени

Оставить город требовала обстановка; войска не побежали в панике, а ощетинились тысячами штыков, готовые встретить врага не следующем рубеже и отомстить за товарищей и поруганную землю.

Отряду Маевского не пришлось окапываться, как было раньше, при занятии новой обороны. Он на машинах был спешно переброшен под Нарву, где шли ожесточенные и кровопролитные бои. Моряки с ходу вступили в бой. Авиация противника непрерывно бомбит. Не смолкает орудийная канонада. Ни на минуту не замолкает пулеметная трескотня. Земля стонет.

Маевского легко ранило в ногу. Поехать в госпиталь он отказался. Его примеру последовали многие. Нога загноилась и опухла, но он, скрепя сердце, сдерживает боль.

Стояла неимоверная жара. Воздух согрет палящими лучами солнца. Дышать нечем.

Моряки отступали к Таллинну. Наконец, заняли оборону на его подступах. Последний рубеж. Дальше начинался город — и там море.

Участок обороны Маевского возле самого залива. Море вздрагивает от взрывов и фонтаном выбрасывает брызги, которые тысячами мелких капель разлетаются в воздухе; освещенные теплыми лучами солнца, они снова падают в море, и на их месте остаются лишь мелкие пузырьки, которые вскоре лопаются; и оно становиться на время гладким, поглощая лучи солнечного света. Солнце светит, любуясь природой и спокойным морем. Но шквал орудийного огня не смолкает и в клочья рвет землю и временами нарушает покой моря.

Враг лезет неудержимо и нахально к Таллинну. Запомнился Маевскому тяжелый день жестоких боев: погиб Вася Сорокин, так и не узнав о высокой правительственной награде; героически погиб санинструктор Шпурик, на его место встал Михаил Коржов; потерял зрение пулеметчик Плеханов. Тяжело перенесли смерть храброго и любимого командира морской бригады, — всю жизнь отдавшего служению армии с начала ее организации, — полковника Костикова. Вечная слава и память простому русскому человеку-воину!

Храбро держались защитники Таллинна, но город пришлось покинуть, а войска эвакуировать. Солдату не говорят, почему отступают; он только знает: командование решило — значит правильно.

Только незначительная часть бойцов, в том числе и отряд Маевского, прикрывавший отступление, остались в тылу. Необходимо было по вражеским тылам пробираться к своим — в Ленинград. Прорываясь сквозь заграждения неприятеля, Маевский с отрядом продвигался вперед. То удалялись глубоко в лес, где под шелест листвы спокойно отдыхали до ночи, то подходили к морю и обсуждали свое положение. Море — гладкий путь для матроса, его стихия; лучше погибнуть в море или около него, обнявшись с ним навечно, чем сдаваться на милость победителям. Они подходили к морю, чтобы найти шлюпку или лодку — ни одной хотя бы разбитой шлюпки: видимо, крепко поработали наши при отступлении, лишь море лениво лижет песчаный берег набегавшими волнами. Они не спеша вползают на песок, еще медленнее сходят, оставляя после себя мелкие ракушки и морскую траву.

И снова отряд Маевского удаляется от берега. Дороги забиты немецкими войсками — движение возможно только лесом. С каждым днем труднее становится с питанием; хлеба достать нельзя: в деревнях, не занятых немцами, напуганное эстонское население, боясь мести кулаков, встречает недружелюбно. В одной из деревень крестьянин предложил Маевскому остаться ну него за сына, предварительно накормив и снабдив моряков на дорогу продуктами. Леонид категорически отверг это предложение.

— Остаться в тылу, сложа руки ожидать прихода своих, а там — на поле сражения решается судьба Родины, и ей дорог каждый человек — не могу!

Сердечно поблагодарив старика, двинулись дальше.

С Маевским остался Шаров, весельчак и шутник, никогда не падавший духом; Иван Григорьев с испуганным лицом, покрытым веснушками; молчаливый и угрюмый Шаповалов, с десяток краснофлотцев, двое пограничников и несколько красноармейцев, примкнувших к отряду.

Все время двигались молча, говорить было не о чем, все знали, куда они движутся. Когда дорогу преградила река, моряки пошли вдоль берега, без слов понимая друг друга, что им нужна переправа, и столкнулись с группой красноармейцев, искавших удобного места, где можно перебраться на другой берег. Группу возглавлял майор. Он собрал ее из бойцов, разбежавшихся по лесу, и она представляла маленькую, но крепкую и боевую единицу. Когда подошли моряки, майор сидел на камне и смотрел в бинокль. Не отрываясь от наблюдения, он сказал:

— Ну что ж, морские силы, присоединяйтесь, будем двигаться вместе.

— Голос знакомый. Где я слышал его? — спросил Маевский, внимательно всматриваясь в профиль лица, и вдруг вспомнил: — Николай Иванович Гусельников!

Майор повернулся и узнал Маевского.

— А! — протянул Гусельников — Леонид! Какими судьбами?

— Такими же, как и вы, — ответил Маевский, продолжая стоять на прежнем месте.

— Я думал, что ты в институте?

— Есть вещи выше учебы!

— В настоящее время, да! Но не забывай, Леонид, что война тоже учеба! Война это последний экзамен, где проверяется моральное, духовное и физическое знание человека!

— И победит тот, кто выдержит этот экзамен, — сказал Леонид.

— Отлично! Подойди, подойди ближе! Дай пожму руку. Мне трудно ходить: пуля царапнула ногу — берегу силы.

Маевский подошел, и старый учитель крепко поцеловал своего ученика и приказал: — Вот здесь будем переходить. Другого места нет. Задерживаться нельзя. Морякам почет первым вступить на тот берег.

Маевский вошел в воду. Тело почувствовало прохладу. Он шел с поднятым автоматом над головой, ногами ощупывая дно реки. Вскоре ноги потеряли под собой почву. Маевский окунулся с головой в воду и, вынырнув, поплыл. Вслед за ним и другие.

Как ни казалась Гусельникову переправа надежной, все же немцы обнаружили. Началась погоня. Хуже всего приходилось майору и Леониду с ранеными ногами.

Надвигалась ночь. Густые сумерки окутывали землю, и Гусельникову с бойцами удалось избавиться от врага. Все замерло. Земля и лес погрузились в дремоту. Только люди, одетые в солдатские шинели и матросские бушлаты, крепко сжимают в руках винтовки и молча продвигаются вперед. Они смотрят в непроглядную тьму и готовы в любую минуту открыть огонь по врагу. Движение продолжалось всю ночь. Устали. Все с нетерпением ожидают наступления дня. Кончится ночь, и тогда не нужно будет прятаться под плащ-палатку, чтобы закурить своей русской махорки. При свете солнца, когда оно греет, веселее на душе.

Наконец, наступило утро. Взошло долгожданное солнце. Они осветило землю, и она сразу заговорила миллионами жизней. Все живое земли и лесов принялось за работу: белка весело запрыгала по сосне; птицы защебетали на разных языках и своим пением возвестили о наступлении дня.