Человеческий фактор - Ишмаэль Джонс

Еще больше меня беспокоили мои коллеги из ЦРУ. Мы склонны наводнять подобные мероприятия своими оперативниками и «агентами доступа», то есть информаторами[6]. Это вызывает трения между различными частями организации, но у меня не было времени сообщить кому-либо о своем приезде. Мы писали объемные отчеты в штаб-квартиру в Лэнгли, штат Вирджиния, описывая настроение, впечатления и наблюдения за событиями. Если я пересекался с кем-то из этих парней в прошлом или кто-то из них был недоволен тем, что я вторгся на его территорию, он мог заметить: «Я видел там Ишмаэля и подумал, что он похож на шпиона», или «Ишмаэль был слишком агрессивен и привлекал к себе внимание». А мне меньше всего хотелось оказаться в отчете коллеги об итогах операции.

Предупреждающий сигнал пронесся по мне, как электрический заряд. В другом конце комнаты беседовали «Близнецы» — американские профессора, преподававшие естественные науки в одном из американских университетов и работавшие на Управление в качестве агентов доступа. За пару месяцев до этого, на конференции в Стамбуле, они отметили моего коллегу Ломана как шпиона. «Что-то в Ломане было не так», — написали они в отчете; его агентурное прикрытие «не выглядело в том месте правдоподобным». «Близнецы» уже встречались с Ломаном и знали, что он был сотрудником Управления. В штаб-квартире Ломана отчитали, а месяц спустя ему выписали билет домой в один конец после командировки в Восточную Европу, и перевели в тесную каморку в Лэнгли. Были и другие факторы, но «Близнецы», несомненно, сыграли здесь главную роль.

Держась как можно дальше от поля зрения «Близнецов», я методично обходил зал, словно фермер, вспахивающий поле, присматриваясь к каждому бейджику, выискивая людей, которые могли бы стать хорошими источниками информации. Идеальным вариантом был бы объект из Северной Кореи, Ирана, Ливии, России или Китая. Если я не мог четко разглядеть бейджик, то подходил как можно ближе. Не найдя никого особо интересного, я направился к зоне стендовых докладов конференции, где ученые выставляют свои последние работы. Во время вечерних сессий авторы стоят рядом со своими стендами, обсуждают и защищают свои идеи.

Я просматривал работы, пока не дошел до одной, принадлежащей одному из ученых-ядерщиков из государства-изгоя — доктору Б.

Вернувшись в главный зал, я еще раз внимательно осмотрел бейджики участников в поисках доктора Б. Его нигде не было. На стойке регистрации сказали, что он не смог приехать. Это было совершенно нормально — у ученых нередко возникают проблемы с финансированием или расписанием, из-за которых они вынуждены отменять свои планы. Ученые из государств-изгоев должны были на все свои поездки получать разрешение правительства, что делало их планы вдвойне неопределенными. Однако, зарегистрировавшись на конференции в качестве участников, у них появлялась возможность разместить свои доклады на стендах, даже если приехать не удастся.

Номер телефона доктора Б. был указан в его статье, поэтому я достал свой мобильный и позвонил ему.

— Здравствуйте, это доктор Б.? Меня зовут Ишмаэль Джонс, я из компании Acme Software Solutions. Я звоню с конференции в Париже.

— Да, я надеялся принять в ней участие, но в последний момент у меня возникли проблемы с расписанием.

— Я видел ваш доклад на стенде, и надеялся встретиться с вами здесь. У моей компании возникла техническая проблема с одним из наших продуктов, и, прочитав вашу статью, я понял, что вы могли бы помочь нам с решением.

Мы обменялись электронными адресами, а вскоре после этого и письмами. Я пригласил его посетить меня за мой счет, и мы договорились о встрече в Варшаве. Доктор Б. мог стать отличным источником разведывательных сведений, — информации, которая могла бы предотвратить в его стране развитие программы по созданию ядерного оружия. Если мои отношения с доктором Б. сложатся удачно, их последствия могут изменить мир к лучшему, а возможно, даже спасти жизни людей.

Но сначала мне нужно было замести следы.

В штаб-квартире не знали, что я приеду на конференцию, однако мне разрешили тем утром быть в Париже. Соответственно, в штаб-квартире я бы сказал, что просто случайно проходил мимо места проведения конференции, потому что у меня поблизости была деловая встреча. Там предпочли бы услышать, что мой визит был случайным, а не то, что я специально нацелился на него. Никаких последствий от моего посещения быть не должно. Я хорошо постарался, избегая «Близнецов», и не выявил других сотрудников ЦРУ, так что можно было не опасаться, что мое имя попадет в чей-нибудь отчет об итогах операции.

Я не стал рассказывать в штаб-квартире, как внимательно изучал бейджик каждого. Это нарушало неписаное правило Управления, оставшееся с тех времен, когда многие шпионы были дипломатами при посольствах — дипломатические работники не врываются на научные конференции и не изучают бейджики. От них ожидают, что они будут непринужденно подходить к людям на коктейльных вечеринках, вести светские беседы и назначать свидания для игры в теннис.

Мало кто из находящихся в штаб-квартире встречался с ученым-оружейником из государств-изгоев. В Центре даже не подозревали, насколько они доступны. Профессия ученых — создание оружия массового поражения для использования тиранами — делала их устрашающими, но я знал, что они сидят у телефона, как и все остальные. Им нравилось общаться с людьми, они действительно должны были это делать, если хотели быть в курсе событий в научном сообществе. У большинства из них были родственники в Соединенных Штатах, и все они хотели приехать в Штаты на учебу. Почти все они говорили по-английски и с удовольствием общались с американцами.

Что касается меня, то я был всего лишь бизнесменом. Я был на конференции не ради развлечения — я работал, и участники вполне ожидали, что незнакомые люди будут читать их бейджики. Нет причин стесняться этого.

Самой большой проблемой будет объяснить в штаб-квартире, как мне удалось организовать встречу в Варшаве. Позвонив доктору Б., когда он сидел за столом в своем кабинете, я нарушил железное правило — ни один оперативник не имеет права связываться с кем-либо в государстве-изгое без предварительного разрешения.

Прежде чем мне разрешат сделать телефонный звонок кому бы то ни было, не говоря уже об ученом из государства-изгоя, требовалось получить одобрение десятков бюрократических инстанций и уровней руководителей Управления. Согласно установленной процедуре, поначалу я должен был написать меморандум с предполагаемым содержанием телефонного разговора, а затем получить разрешение от руководителей нескольких уровней в своей резидентуре, нескольких в Париже, нескольких в Варшаве, нескольких в Европейском отделении штаб-квартиры, нескольких в Восточно-Европейском отделе штаб-квартиры, нескольких, представляющих страну д-ра Б., и нескольких других в отделе штаб-квартиры,