Русский кот - Валерия Алексеевна Державина

в шортах в московском феврале. Небо летнее, высокое, акварельное – последний раз видела такое июньским, кажется, вечером в прошлом году.

С тех пор как я ступала по замороженной скорлупе трапа и трогала глазированные льдом поручни, прошло меньше суток. Люблю снег. Как он преломляет свет. Эти искры, зажигающие глаза, лежащие и летящие. Или пусть даже не искры: густой бесшумный рой в желтом свете фонаря. Он заставляет остановиться и дышать огненно-ледяным воздухом, даже если в руке тяжелый пакет из «Пятерочки».

Запрокинешь голову и дышишь, пока не вспомнишь, что такое положение шеи вредно для здоровья. И еще чуть-чуть и перед глазами будут метаться уже не белые мухи, а черные, да и рука онемеет. Однажды я даже подумала, что у меня инсульт: из-за неправильной посадки на работе начала неметь не только рука, но и корень языка. Оказалось, что мышцы шеи были настолько спазмированы, что пережали артерии, которые снабжают мозг кровью. В общем, этим я и объясняю некоторые свои поступки. Так, стоп, я скучаю по снегу? Глупость какая.

Саша молча ведет машину и смотрит строго вперед: наверное, думает о том, как его достала жена. Сто процентов: вечные капризы и недовольство, что тебе еще надо, чудовище? Он встал рано, ехал, ждал, тащил эти сумки, приедет – опять будет торчать у плиты, и сегодня, и завтра, и послезавтра, и всегда, он что, кухарка? А еще рабочая лошадь, жилетка, громоотвод и кто только не. Он хмурится, наверняка проговаривает мысленно слова, которые скажет мне, когда мы приедем. Что я высосала из него всю энергию за эти пять с лишним лет, что он больше не может – вон, даже желудок стал беспокоить. Эх, Саша-Саша, а так хорошо все начиналось… И что теперь? Он довезет меня до дома и скажет все, что было бы малодушно донести в переписке. А начнет он, наверное, так… На этом моменте у меня под кожей на ладонях рассыпались иголки. Я не могу придумать, что именно он скажет, да и думать стало совсем невыносимо, поэтому я спрашиваю:

– Ты меня не любишь?

– Что за глупости? Люблю, конечно!

– И не собираешься меня бросать?

– Нет, конечно, что за вопрос?

– Поклянись, что не бросишь меня.

– Никогда!

Приехали. Коттеджный поселок пах мылом. Одинаковые аккуратные дома в холодных светлых тонах, одинаковые полуметровые заборы (выше нельзя по закону) и, готова поспорить, одинаковые пожилые фрау, дежурящие на верхних этажах и строчащие доносы, если ты неправильно перешел улицу, бросил окурок мимо урны, оставил машину у въезда в дом на минуту, пока выгружал покупки, – что там еще карается? Саша сказал, что нашу машину (с российскими номерными знаками) нужно ставить в гараж. Об этом попросил Стас, друг Саши. Человек, с которым они работали в Москве больше десяти лет и дружат уже, наверное, лет пятнадцать. Человек, который переехал из Москвы в Германию пятнадцать лет назад, а двадцать лет назад – в Москву из Львова.

Я иду по каменной дорожке, вижу дверь, которая открывается при помощи отпечатка пальцев. Саша прикладывает палец, дверь открывается.

– Этот швайнэ рашн! Ты прикинь! Я просто в шоке… – Стас стоит спиной к нам в коридоре и рассказывает что-то гостиной.

– Ты это обо мне? – улыбаюсь.

– Вера! Дорогая! Ну наконец-то!

– Привет, рада видеть…

– И я рад видеть! Представляешь, звонит мне, значит, мой менеджер и говорит: «Он вроде как не собирается выкупать машину, этот русский! Посмотрел, сказал, что подумает, и ушел!» – Стас занимается продажей подержанных машин.

– Так, может, он вернется?

– Да какое там «вернется»! Мне еще партнер говорит: «Стас, ну как так, это все не просто делается, машину надо пригнать, за нее уже отдали задаток…» Вот что мне теперь делать, скажите? А, Вера? Вот что мне делать?

– Да ладно, дай ты людям раздеться… – прерывает Стаса его жена, Ася, выходя в коридор. – Раздевайтесь и проходите, сейчас будем обедать.

– Да, давайте, там Ася уже накрыла, – Стас, что называется, харизматичный человек. И очень энергичный: небольшого роста, разговаривает громко и всегда с нажимом, весь сконцентрирован в своей пухлой, но бойкой фигуре, которая всегда устремлена куда-то, чаще всего вперед, а если он и стоит на месте, то непременно активно жестикулирует или вращается вокруг своей оси.

Ася спокойна, но кажется, что она говорит и двигается медленнее, чем может, будто сдерживает себя. Они гармоничная пара – кинетическая и потенциальная энергия.

Мы заходим в светлую столовую с окнами от пола до потолка. Здесь могла бы поместиться вся наша однокомнатная квартира. Стены, комоды, полки – все в семейных фотографиях, ни у кого столько не видела. Мы обедаем, снова обсуждаем русского, который, по версии Стаса, не приедет за машиной. Саша предлагает подождать до завтра, но до завтра ждать не приходится: уже сегодня вечером русский приедет в салон с сумкой наличных и с большой коробкой зефира, который вручную делает его жена, а Саша скажет мне, что Стас сейчас – это открытая рана.

Мы заканчиваем обед, я, несмотря на протесты Аси, помогаю убрать со стола. Саша уже стоит там и смотрит в окно.

– Ты чего там?

– Иди сюда, иди, смотри!

Подхожу к окну и вижу анекдотично озирающегося мужчину лет сорока.

Он остановился перед фонарным столбом, посмотрел направо и налево (при этом нас в окне первого этажа в нескольких метрах от себя не заметил), быстро налепил на столб наклейку размером меньше ладони и скрылся, едва не срываясь на бег.

– Вот они – европейские бунтари! – резюмирует Саша.

– Если бы вместо смеющихся нас в окне дежурила ледяная нравом немецкая бабка, за ним наверняка бы уже выехала полиция.

– Ну что, собираемся? – сегодня идем на рождественскую ярмарку. У Стаса мы пробудем недолго, послезавтра поедем дальше по своему маршруту. В Германии же мне нужно сделать две вещи: купить несколько книг на немецком, которые я, возможно, никогда не прочитаю, и сходить на рождественскую ярмарку.

В Европе я не первый раз и знаю, что ни один книжный здесь (да и вообще где-либо) не сравнится с моим любимым книжным в Москве. Узкие коридоры букинистического подземелья, барельеф, недовольный лев, читальная келья… Мой любимый замок стоит на Мясницкой улице. Там я долго лавирую между островками бестселлеров в сводчатом холле и в конце концов влетаю в двенадцатый, например, зал, скольжу взглядом вверх-вниз, вправо-влево. Из Москвы из-за перевеса багажа я привезла всего пару-тройку книг на русском языке и теперь буду собирать международную коллекцию.

Мы быстро собрались, попрощались и двинулись пешком в центр города. По