Хоккей живет атакой - Борис Петрович Михайлов

же 27 ноября, после перерыва в чемпионате страны, на поединок с «Крыльями Советов» мы вышли на лед вместе с Валерием. На этот раз не оплошали. ЦСКА победил—10:1. Шесть шайб в ворота соперников провела наша тройка: три — Харламов, две — Петров и одну — я. Через три дня мы играли с ленинградским СКА. И вновь уверенная победа — 11:4. Четыре шайбы забило наше звено. Именно эти матчи я и считаю точкой отсчета, с которой повела свою биографию наша тройка.

Почему же Харламову удалось так быстро и легко найти общий язык с новыми партнерами? Думается, когда Анатолий Владимирович Тарасов перевел к нам Валерия в звено, он наверняка учитывал, что у него родственный с Александровым игровой почерк, хотя, конечно же, наш молодой партнер в то время значительно уступал в мастерстве Вениамину. Харламов почти сразу же почувствовал особенности наших с Петровым действий и постарался играть в том же ключе. И наконец, ощущение, что мы все трое молоды, что у нас еще все впереди — новые вершины, победы, признание, что за все удачи и неудачи мы будем держать ответ в равной мере, все это подстегивало нас, заставляло полностью выкладываться в матчах.

Тут как раз подоспел Московский международный турнир. И первый же поединок в составе второй сборной страны, куда нас всех троих включили, — с очень сильной в то время любительской командой Канады. В этой встрече победу одержала наша команда со счетом 4:3. И все четыре шайбы забросила наша тройка.

После окончания турнира нас позвал к себе Анатолий Владимирович Тарасов и сказал:

— Ваше участие в соревнованиях — как бы аванс на будущее. Вы его честно отработали. Теперь мы хотим вам дать еще один —поедете с первой сборной на серию матчей в Канаду. Если выдержите канадскую проверку, не струсите, будете биться до конца,—как знать, может, и попадете на чемпионат мира.

Слова тренера, конечно, нас вдохновили. И на каждый матч (а нам доверили играть во всех поединках турне) мы настраивались как на самый главный в жизни, давали друг другу и каждый сам себе слово, что, какие бы силовые приемы ни применяли соперники, как бы жестко они ни играли, — только вперед!

А канадцы действительно играли против нашей сборной очень жестко. Вспоминаю такой эпизод. Играли мы в Виннипеге со сборной Канады. В один из моментов кто-то из партнеров дал мне пас, я прошел с шайбой немного вдоль борта и тут же отдал ее обратно. И в этот момент в меня на полном ходу врезался мощнейший защитник «Кленовых листьев» О’Мэлли. Да с такой силой, что я, к величайшему восторгу местных зрителей, перелетел через борт. Зал смеется, и мне ничего не оставалось делать, как состроить веселую мину на лице. О’Мэлли, удивленный больше, чем я, таким исходом силовой борьбы, почесал затылок, сначала робко улыбнулся, а потом захохотал в полный голос.

После игры, в раздевалке, Володя Петров, тоже смеясь, рассказывал мне:

— Смотрю, только что ты был на площадке, только отдал пас — и вдруг нету! Думаю, куда же он подевался? А ты из-за борта так потихоньку высовываешься... И улыбка во весь рот!

Да, поездка выдалась для нас очень трудная. Тем не менее наша тройка выиграла все десять своих микроматчей. И вот тогда мы впервые всерьез подумали: «А чем черт не шутит, вдруг да и возьмут нас в Стокгольм на чемпионат мира!»

Но в самолете, когда мы возвращались на Родину тренеры несколько охладили наши разгоряченные головы.

— Да, за океаном вы отыграли хорошо, — говорили они,— но мы будем вас еще и еще проверять. И в матчах чемпионата страны, и в последних контрольных играх в Финляндии.

...Время летело незаметно. И вот уже последняя остановка перед Стокгольмом. Сборная СССР, в составе которой было больше хоккеистов, чем требовалось для участия в чемпионате мира, приехала в Финляндию, чтобы провести две контрольные игры со сборной Суоми. В первой, которая проходила в Тампере, из семи забитых шайб три пришлись на долю нашей тройки. После этой встречи наставники команды сказали нам, что во второй игре мы принимать участия не будем, поскольку уже зачислены в основной состав. Мы чуть не подпрыгнули до потолка от радости. Сбывалась наша заветная мечта!

После Тампере команда переехала в Хельсинки, где предстояла вторая игра с финской сборной. До начала матча оставалось минут сорок, ребята переодевались, готовились к выходу на лед. Мы сидели рядом с ними в раздевалке, но, так сказать, в цивильных костюмах. В этот момент вошел Тарасов, посмотрел на нас и вдруг сказал:

— А что это вы, молодые люди (верный признак недовольства у нашего тренера), не переодеваетесь? Ну-ка, быстро на лед!

— Так мы же сегодня не должны играть, Анатолий Владимирович.

— От разминки вас никто не освобождал, — ответил он. — Пока команда готовится, идите и покатайтесь минут двадцать.

Надо ли говорить, что слово Тарасова в ЦСКА и в сборной — закон. С неимоверной быстротой мы переоблачились в тренировочные костюмы, схватили клюшки и помчались на лед. Но не тут-то было. У самой кромки площадки стоял служащий дворца и ни в какую не хотел пускать нас на лед. Пришлось не солоно хлебавши возвращаться в раздевалку.

— Это еще что такое? — грозно спросил Анатолий Владимирович. — Почему не выполняете задания?

— На лед не пускают, — пытались мы робко оправдаться.

— Идите и скажите: Тарасов... разрешил.

И под ироничные улыбки товарищей по команде мы вновь отправились на лед. Но на сей раз решили действовать по-другому. Обошли площадку по боковой дорожке, а там махнули прямо через борт. Вот хохоту было в зале, уже заполненном зрителями. Мы катаемся, служитель бегает вдоль борта и свистит в свисток, очень напоминающий наш милицейский. Требует, чтобы мы ушли со льда. А мы ему жестами показываем, мол, не можем, тренер приказал. Он продолжает свистеть, мы катаемся, а зал развлекается этой картиной. Ушли мы со льда, только когда выехала заливочная машина.

А Анатолий Владимирович вновь не успокоился. Дает еще задание: «Выйдете с командой на разминку». Ну, мы с Володей и Валерой опять на лед. Бросаем по воротам, разминаем вратаря. А Тарасов тут как тут:

— Вам не по воротам бросать надо, а скорость отрабатывать. Ну-ка, рывочки от синей линии до красной и обратно. Разиков эдак сто. Вспотеете, тогда уйдете.

...Пишу сейчас эти строчки и улыбаюсь. А тогда нам не