Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России - Андрей Алексеевич Нечаев

Горбачева, потом Шаталину. Нужно было понять, где они, что с ними. Арестованы или нет? Мы считали, что аресты потенциальных противников хунты уже должны были начаться, но никто не знал, по каким спискам будут «чистить» и вообще как все это будет выглядеть.

Тут же решили составить аналитический документ, типа «чего хочет, к чему ведет ГКЧП». Я набросал проект, Гайдар отредактировал. В итоге получился довольно короткий и энергичный документ под названием «Экономическая программа хунты», где в полемическом тоне разбирались основные тезисы ГКЧП, показывался их спекулятивный, популистский, демагогический характер. Впрочем, думаю, что текст этого документа лучше привести целиком. Для истории. Мне за него и сегодня не стыдно.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА ХУНТЫ

Официальные документы военной хунты, пришедшей к власти в результате переворота 19 августа 1991 года, а также выступление членов хунты на пресс-конференции дают основание сделать первые выводы об основных чертах предлагаемой ею экономической «Программы».

В их числе можно выделить:

1. Страстное желание возложить на кого угодно, кроме себя, ответственность за нынешний экономический кризис. Больше того, сделать его трамплином для захвата власти. Никто не несет большей ответственности за нынешний финансовый и общеэкономический кризис в стране, чем нынешний Премьер-Министр, а до того Министр Финансов СССР В. Павлов, яростные лоббисты аграрного и военно-промышленного комплекса В. Стародубцев, А. Тизяков, О. Бакланов, В. Крючков и Д. Язов.

Правительству, которое само повысило закупочные, оптовые и розничные цены, в результате чего были нарушены все ценовые пропорции, в том числе ценовой паритет между городом и селом, понадобился военный переворот, чтобы «в недельный срок найти способ их упорядочить, заморозить и снизить».

2. Набор банальных истин о необходимости хорошо работать, чтобы хорошо жить, которые слышны десятилетиями.

Правительству понадобился переворот, чтобы выяснить, какие есть резервы в жилищном строительстве, как обстоят дела с запасами товаров и продовольствия.

3. Руководители переворота используют самые беззастенчивые, крайние формы экономического популизма.

Оказывается, что только после переворота можно поднять всем заработную плату, снизить цены и обеспечить постоянное повышение благосостояния. Трудно представить, что ГКЧП всерьез надеется таким образом повысить жизненный уровень населения. Если же это так, то должны предупредить, что в сложившейся экономической ситуации это прямой путь к безудержному разгулу инфляции, от которой пострадают все слои населения, но особенно малообеспеченные.

4. Смесь шапкозакидательских заявлений о том, что мы обойдемся без зарубежной помощи, с прозрачными намеками на то, что ГКЧП от нее бы не отказался и готов вести себя хорошо.

Экономический ущерб, который уже нанесен кредитоспособности страны, перспективам прямых иностранных капиталовложений и зарубежной экономической помощи самим фактом переворота, невосполним.

5. Словесные призывы и заверения о намерении сохранить единое экономическое пространство сочетаются на практике с действиями, подорвавшими перспективы его возрождения на новой основе.

Единственное, в чем можно согласиться с идеологами переворота, – их слова: «Когда страна находится в хаосе, нельзя играть в политические игры, потому что, в конечном счете, эти игры оборачиваются против нашего многострадального народа».

Экономическая программа хунты – путь к краху, голоду, развалу отечественной экономики.

* * *

Институт экономической политики АНХ и АН СССР присоединяется к всеобщей политической забастовке и отказывается от сотрудничества с любыми неконституционными органами.

Мы готовы оказать любую посильную помощь законным органам власти России в поиске путей стабилизации экономического положения.

Директор Института экономической политики Е. ГайдарЗаместитель директора В. МашицЗаместитель директора А. НечаевЗаместитель директора Н. Головнин20 августа 1991 года

Мы по факсу направили эту бумагу Ельцину и в прессу за четырьмя подписями руководителей института: Гайдара, Машица, моей и заместителя директора по хозяйственной части Коли Головнина (потом он стал заведующим секретариатом у Гайдара в правительстве). Причем Николай, которому подписывать такую бумагу было не по рангу, очень просил разрешить ему тоже поставить свою подпись. А ведь подписывая эту бумагу и давая ей публичный ход, мы в случае победы ГКЧП своей рукой включали себя в расстрельные списки. Более того, после выхода указа Ельцина по поводу событий мы подготовили еще и специальный приказ по институту за подписью Гайдара, который дополнительно направили в Отделение экономики АН СССР. Его я тоже приведу полностью:

«В связи с произошедшим 19 августа с. г. военным переворотом и во исполнение Указа Президента РСФСР Б. Н. Ельцина

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Объявить, что Институт экономической политики присоединяется к политической забастовке против путчистов с 20 августа 1991 года.

2. Запрещаю оказание любой консультативно-аналитической помощи органам, сотрудничающим с военной хунтой.

3. Считаю первоочередной задачей сотрудников института оказание всемерной помощи законным органам власти».

Страха не было вовсе. Поздно вечером 19 августа я с женой поехал к Белому дому, где и провел первую ночь ГКЧП. От той ночи у меня остались противоречивые впечатления. Врезалось в память, что среди «защитников» было много любопытствующих и даже просто пьяных. Хотя в целом народ был настроен решительно, строил баррикады. Уже на следующую ночь ситуация кардинально изменилась. Случайных людей не стало. Пришедшие к Белому дому тысячи россиян понимали, на что они идут и чем рискуют.

Утром 20 августа мы снова собрались в институте и провели запланированное накануне партсобрание, на котором все дружно вышли из партии. До сих пор наизусть помню текст своего заявления: «В связи с тем, что ЦК КПСС не принял никаких мер по осуждению путча и тем самым солидаризировался с деятельностью ГКЧП, не считаю возможным для себя оставаться в рядах КПСС».

Примерно такие же заявления написали все, кроме академика Павла Бунича, который, как проректор Академии по науке, тоже состоял в нашей первичной парторганизации. Он сказался больным, на собрание не пришел и из КПСС, соответственно, не вышел. Впрочем, кроме сотрудников нашего института, подобных «резких движений» в Академии больше не делал никто. Всего через два-три дня, начиная с 23 августа, в стране появилось несколько миллионов «сознательно расставшихся с КПСС». Но 19–20 августа, на гребне власти ГКЧП, как мы помним, многие сдували пыль со своих партбилетов. И отказ от членства в партии именно в этот момент требовал определенного мужества, пожалуй даже многократно большего, чем за два-три месяца до того. Мы, кстати, на собрании разрешили не выходить из партии одной сотруднице, которая страшно боялась ГКЧП и возможных последствий и говорила, что ей обязательно нужно посоветоваться с мужем.

После собрания все «новые беспартийные» поручили нашему партсекретарю сообщить о своем решении в райком и руководству Академии, а сами дружно пошли к Белому дому и всю ночь с 20 на 21 августа были там. Гайдара провели внутрь. Наш давний приятель Алексей Головков, в тот момент помощник Бурбулиса, повел Егора к нему, а мы всю ночь пробыли на улице, под дождем, в ожидании штурма, в ожидании чего угодно, в том числе и самого худшего. Это уже потом пошли разговоры, что ничего серьезного там и быть не могло,