Шак Непобежденный. Автобиография настоящего монстра НБА - Шакил О’Нил

нами жили брат отца, кое-кто из моих теток и целая орава кузенов. Дом был полон людей. Он был довольно большим, на девять или десять комнат, но кроватей на всех не хватало. Я спал на полу вместе с кучей своих двоюродных братьев.

У моего дедули была мечта разбогатеть, поэтому каждый день он давал мне и моему кузену Андре по доллару на хлеб и лотерейный билет Quick Pick. Мы с кузеном были юными предпринимателями. Покупали Quick Pick, а потом брали дешевый лежалый хлеб, стоивший шестьдесят центов, а на оставшиеся сорок центов покупали жвачку. Мы провернули это пару раз, пока кто-то в доме не сказал: «Почему этот хлеб всегда несвежий?» Нас раскрыли, и наш безумный дедуля устроил нам хорошую взбучку.

К тому времени мы уже успели привыкнуть к жвачке. Нам нужно было ее иметь. Поэтому мы крали ее. Мы разрабатывали самые разнообразные планы по отвлечению парня у кассы, чтобы не попадаться. Однажды мы с Андре жевали жвачку, и дедушка сказал мне: «Откуда вы взяли эту жвачку?» Я не хотел рассказывать ему, что украл ее, поэтому сказал, что ей нас угостила какая-то приятная леди. Дед сказал: «Сколько раз я говорил тебе не разговаривать с незнакомцами?» И за это нам с Андре тоже влетело по первое число.

Примерно в восьмилетнем возрасте я начал ходить в Boys and Girls Club, где мы часами играли в баскетбол. По выходным отец учил меня основам игры. Филип Харрисон был очень умелым городским боллером, по крайней мере, так мне говорили жители Ньюарка. Говорят, что Сержант и мой родной отец были двумя лучшими баскетболистами, выросшими в округе. Мой дядя Майк Пэррис как-то сказал мне, что Филип Харрисон был гибридом Роберта Пэриша и Джорджа Гервина.

Филип учил меня, как нужно выдавливать соперников и бросать мяч, правильно сгибая локти. Одной из первых книг, подаренных им мне, была история жизни Карима Абдул-Джаббара. Я прочитал ее полностью, и в особенности ту часть книги, где рассказывалось о том, как Карим потерял все свои деньги, вложившись в соевые бобы. Я сказал себе: «Когда я стану богатым, со мной такого не произойдет».

Оглядываясь в прошлое, я понимаю, что в том возрасте я был не слишком хорошим баскетболистом. Я был неуклюжим. Я до конца не вырос в своем теле, поэтому поначалу все время ронял мяч. Разумеется, все ожидали, что я буду блистать, ведь я был таким большим. Удачи вам, если соберетесь объяснить людям, что это так не работает.

Ньюарк был безжалостным городом. Искать неприятности тут не приходилось; они находили тебя сами, стоило только вылезти утром из кровати. Думаю, мои родители понимали, что нам нужно выбираться оттуда. Проблема была в том, что денег у нас не было. Мой отец работал очень много, но его заработка никогда не хватало на то, чтобы кормить нас, одевать и платить за аренду. Он водил грузовики U-Haul в Нью-Джерси или Нью-Йорк и обратно, чтобы заработать денег, и все время был уставшим.

Потом, в 1982 году, когда мне было десять лет, мой отец пришел домой и сказал: «Мы переезжаем». Он собрал меня, маму, сестер Айешу и Латифу и моего младшего брата Джамала, усадил нас в свою Toyota Corolla и повез в форт «Стюарт» в Хинесвилле, Джорджия. Я проплакал всю дорогу туда. Я не хотел ехать. Не хотел расставаться с друзьями.

Однако этот переезд стал, наверное, лучшим, что только могло произойти со мной. В Ньюарке я все время попадал в переплет. Тусовался с плохой компанией.

Если бы мы не переезжали так часто, я бы не стал тем человеком, которым являюсь сегодня. Я правда в это верю. Мне приходилось учиться заводить новых друзей, привыкать к новым местам. Что было бы, если бы я всю жизнь рос в гетто Ньюарка, Нью-Джерси? Я бы никогда не видел ни белых людей, ни евреев, ни латино. Поскольку мой отец так часто переезжал, мне приходилось учиться уживаться с самыми разными детьми в окружении.

Хинесвилл, Джорджия, совсем не похож на Ньюарк. Там мы жили на армейской базе, и она была очень, очень южной по духу. В школу мы ходили от базы пешком, и в один из таких дней я познакомился с парнем по имени Ронни Филпот. Он невысок ростом и очень темнокожий, даже темнее меня, поэтому мы сразу начинаем оценивать друг друга – насколько мы черные. Он становится моим первым другом в Джорджии, а я становлюсь его телохранителем. Его мать умерла, и дети стали дразнить его за это. Они говорили что-то вроде: «Эй, Ронни, сегодня у нас родительское собрание. Как жаль, что твоя мама не может прийти».

Я слышал такое и слетал с катушек. Это было так жестоко. Какой-то пацан дразнит Ронни по поводу мамы, и я хватаю его и говорю: «После школы. У баскетбольной площадки. Ты и я. Я тебя ушатаю». Пацан знает, что должен явиться, потому что новости о предстоящей драке разошлись по всей школе. К тому же я знал, где он жил. Ему пришлось бы идти домой мимо площадок, потому что иначе пришлось бы делать большой крюк. И вот я жду, и он появляется, и первое, что я делаю, – луплю его по башке.

Я всегда следовал мантре «Бей первым». В общем, я ударил пацана по лицу, началась драка, и вот я уже избиваю его. Он ничего не может поделать. Все детишки смотрят, поэтому теперь я Мужик. Я теперь главный задира в школе, и все это знают.

Мой отец мной недоволен, потому что я постоянно валяю дурака в классе, но продолжаю влипать в неприятности. Он почти каждый день дает мне ремня, потому что я лажаю снова и снова. Наконец он говорит: «Если на тебя придет еще одна жалоба из школы, я тебя уделаю». Я знал, что он говорит серьезно.

Но я не могу взять и перестать. Я – Шакил, главный весельчак, хулиган, Мужик. Я был так не уверен в себе из-за своих габаритов, что валяние дурака было единственным доступным мне способом вписаться в окружение. Поэтому в один из дней я приношу в школу бутылку воды и достаю из рюкзака салфетки, которые мне положила мама, и начинаю катать шарики из бумаги, а потом бросаю их в доску. Скатав один здоровенный комок, я запускаю его так, что он едва не попадает в учителя. Учитель резко оборачивается и говорит: «Кто это сделал?» Все хихикают, кроме меня. Я сижу с очень серьезным лицом.

Урок заканчивается, и один пацан сдает меня