Александра Толстая - ДОЧЬ

Советское правительство послевоенных лет крайне неодобрительно отнеслось к добровольно взятым на себя «Фондом» обязательствам и к его руководителю в особенности. Осенью 1948 года на страницах центральных газет развернулась клеветническая кампания против Александры Львовны с грязными инсинуациями, обвинениями в связях с ЦРУ, шпионаже, измене Родине; «Толстовский фонд» именовался «разбойничьим гнездом». Все связи с ней практически оборвались, ее имя было запрещено упоминать в печати, а если нельзя было без него обойтись, то всегда в сопровождении нелестных эпитетов; с трудом проходили тома Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого, где публиковались его письма к ней. А она никак не могла примириться с жизнью на чужбине и очень тосковала по России, по Ясной Поляне.

С какой радостью отозвалась Александра Львовна на письмо директора Государственного музея Л. Н. Толстого С. Н. Шаталина, означавшее возобновление контактов с нею. «Вы не можете себе представить, — писала она ему 20 сентября 1967 г., — как всякая весточка с моей дорогой родины и дорогой мне Ясной Поляны и музея имени моего отца меня трогает и волнует. Читаю лекции об отце в университетах и колледжах, и новый не известный мне материал очень нужен… А интерес к Толстому увеличивается за границей, и меня молодежь принимает часто очень радушно и слушает с интересом» (ГМТ).

Ей было послано приглашение принять участие в праздновании 150-летия со дня рождения Льва Толстого, но Александра Львовна была уже серьезно больна, прикована к постели. «Не могу передать, как мне тяжело, что я не могу быть с вами в эти знаменательные дни, каждая минута которых никогда не забывается в моей памяти, тем более что я далека от дорогой мне Ясной Поляны, от моей России, от близкого мне русского народа, — признавалась она в ответном письме от 29 марта 1978 года. — Мне тяжело, что в эти драгоценные для меня дни я не могу быть с вами, с моим народом, на русской земле. Мысленно я никогда с вами не расстаюсь» (ГМТ).

В этом послании соотечественникам выражена боль и драма глубоко русского человека, сердечными узами скрепленного с отчизной, своим народом и вынужденного суровыми историческими обстоятельствами провести десятилетия в изгнании, в чужом мире, который, однако, высоко оценил ее миссию полпреда национальной словесности.

Александра Львовна Толстая скончалась 26 сентября 1979 года.

В соболезновании президента США Дж. Картера ей воздано должное: «Розалин и я были опечалены, узнав о смерти Александры Толстой, — говорится там. — С ее кончиной оборвалась одна из последних живых нитей, связывавших нас с великим веком русской культуры. Нас может утешать лишь то, что она оставила после себя. Я думаю не только о ее усилиях представить нам литературное наследие ее отца, но и о том вечном памятнике, который она воздвигла сама себе, создав примерно сорок лет назад «Толстовский фонд».

Те тысячи, которых она облагодетельствовала своей помощью, когда они свободными людьми начинали новую жизнь в этой стране, всегда будут помнить Александру Толстую»[13].

«Памятником» служит и оставленное ею литературное наследие.

У Софьи Андреевны как–то в сердцах вырвалось: «Природа отдыхает на моих детях», что было неправдой. Совсем наоборот, природа щедро одарила их музыкальными, художественными и, конечно, незаурядными литературными способностями. Не явилась исключением и младшая дочь. Она обладала сильным голосом, свободно владела пером. За границу ехала она с «грандиозными планами». Там чуть ли не с первого дня работала активно, выступая с лекциями о Толстом, знакомя слушателей с его уникальной личностью, с перипетиями его биографии, с его учением, обстоятельствами «ухода и смерти». Помогали привезенные из дома книги, рукописи, записные книжки. К «грандиозным планам», реализованным Александрой Львовной за рубежом, в первую очередь относится монография «Отец. Жизнь Толстого», основу которой составили документы и материалы. «Мне пришлось пользоваться не только моими личными воспоминаниями, — предупреждал автор читателя, — но и различными печатными источниками, книгами о Толстом, его биографиями, напечатанными дневниками и письмами»[14]. Здесь сплавлены чужие тексты, авторские воспоминания, услышанное от отца, родных, друзей? и все подчинено одной мысли: «Я чувствовала, что была обязана написать об отце все, что я знаю и как я понимаю его, так как всем, что во мне есть хорошего, я обязана только ему… Мне хотелось поделиться с вами, читателями, моей любовью к этому необыкновенному, милому, чуткому, веселому и привлекательному, великому в простоте своей человеку, подвести его ближе к вам»[15]. Это произведение, в котором рассказано о 82 годах земного бытия писателя, многоголосое: он сам говорит о себе, говорят о нем и близкие, и члены семьи разных поколений, и биографы, и мемуаристы. Хотя Александра Львовна подчеркивала, что «постарается… дать беспристрастное описание действующих лиц, их жизни, психологии без собственной оценки» и что «личность автора, его суждения должны в целом отсутствовать», все же ее собственный беспредельно любящий того, кому книга посвящена, голос слышен. Быть может, благодаря этому, да и всему хоровому началу книги, в ней вырисовывается образ многомерный, в высшей степени человечного человека, необыкновенного, беспощадного к себе, своему несовершенству, отзывчивого к людской боли, чужому горю, а по сути очень «одинокого».

Такое документальное повествование, содержательное и увлекательное, позволило зарубежному читателю впервые столь полно и обстоятельно узнать историю жизни русского гения, рождения его великих книг, его гуманных дел, его мужественных выступлений против правительства, метаний его духа, отношений с членами семьи, с современниками. Книга имела большой успех, была переведена на датский, испанский, финский, французский, шведский и японский языки. Желание автора «подвести» Льва Толстого к народам Европы и Америки, приблизить их к нему осуществилось.

В годы, последовавшие за выходом в свет этого капитального труда, Александра Львовна изредка помещала на страницах эмигрантских журналов эссе, как бы дополняющие его, например «Отец всегда все понимал»[16], «О радости смерти»[17] и т. д., вносящие новые штрихи в образ отца.

Литературный талант Александры Толстой во всем своеобразии наиболее полно раскрылся в мемуарном жанре, дань которому отдали почти все дети писателя. Она впервые обратилась к нему еще в Москве, опубликовав очерк «Об уходе и смерти Л. Н. Толстого»[18]. На чужбине в ее писаниях главенствовали рассказы о прошлом. В итоге возник замечательный мемуарный цикл из пяти самостоятельных частей. Каждая в хронологической последовательности запечатлела фрагменты ее биографии.