Легендарные герои военной разведки - Михаил Ефимович Болтунов

Ознакомительный фрагмент

— Он же все-таки дипломат, — говорит Филипп Иванович. — Придумаем ему что-нибудь дипломатическое. Например, «Иден».

Начальник отдела соглашается. Ему все равно, «Иден» так «Иден».

Голиков захлопывает папку и поднимает глаза на капитана:

— Скажите товарищ Иванов, вас не смущает, что вы едете в страну с жестким режимом? Может статься так, что в Генштаб вы уже не вернетесь.

Иванов молчит, хотя ему очень хочется задать закономерный вопрос: почему не вернусь?

— Видите ли, товарищ капитан, у нас действует ленинская формула: пусть пострадают девять невинных, чем один негодяй, принесет несчастье в дом…

Михаил Иванович и вовсе потерян. Кто он? Из девятки невинных или тот самый негодяй? Так, теряясь в догадках, он и покидает кабинет генерала Голикова. Вот так напутствие перед дальней дорогой. Что это, желание искать врага везде, как учит товарищ Сталин? Или это из области недоверия к Зорге. Но он тут при чем? Зачем посылать офицера в логово врага, если не веришь ему? В общем, оставалось только гадать, что имел в виду «большой шеф».

18 января 1941 года — день отъезда. Все волнения позади. Служебная «эмка» мчит Иванова и его семью по заснеженной Москве на «Площадь трех вокзалов». Уже осталась позади Большая Калужская и Полянка. У кинотеатра «Ударник» толпятся москвичи, спешат увидеть фильм «Большая жизнь» с Борисом Андреевым и Петром Алейниковым. Иванов с сожалением отмечает: из-за занятости по службе не увидел многие кинокартины. Жаль.

Миновали Большой Каменный мост, Манежную площадь, Охотный ряд. Впереди площадь Дзержинского. А там уже и до вокзала недалеко.

Провожать в загранпоездку на вокзале, тогда было не принято. Прощание проходило накануне дома. Ибо считалось, что с получением загранпаспорта с визой наш сотрудник попадает в поле зрения иностранной разведки. Глупость, конечно, несусветная. Но что было, то было.

И тем не менее, прежде чем войти с мороза в теплый вагон Михаил окинул взглядом провожающую публику и на соседней платформе увидел две знакомые фигуры — Любу Фейгинову и Катю Максимову. Женщины прощальным взмахом рук провожали его в дальнюю и опасную дорогу. Счастливого пути, Михаил!

До свидания, Москва!

«Россия есть страна Ивановых…»

Транссибирский экспресс «Москва — Владивосток», набирая скорость, отошел от платформы Ярославского вокзала и устремился на восток. Михаил Иванов ехал этим поездом уже не в первый раз. Летом 1935 года в составе группы слушателей академии он выезжал на рекогносцировку границы от Хабаровска до залива Посьета. Их командировка закончилась участием в боях против японцев у озера Хасан.

Теперь тем же путем он едет на работу в Японию. Только статус у него другой — Михаил Иванович Иванов — советский дипломат, со служебным загранпаспортом в кармане. Вагон у него купейный. Никаких случайных знакомств, особенно с иностранцами. С другими пассажирами разговоры на общие, отвлеченные темы — о природе, о погоде…

Цель его поездки во Владивосток не знает никто.

Дорога дальняя. Иванов коротает время за чтением книги Александра Степанова «Порт-Артур», повторяет по словарю японские слова, а иногда, глядя в замерзшее окно, вспоминает бои на озере Хасан, встречи с комкором Григорием Штерном, пограничниками на реке Уссури, защитниками высоты Заозерная.

В нынешнем году зима в Сибири с обильными снегопадами, морозами. Проехали уже Уральский хребет, Барабинские степи, миновали сибирские города Омск и Томск. А дальше — Новосибирск, Красноярск, Иркутск.

…Во Владивосток прибыли на восемнадцатые сутки. Поезд, конечно, не каменоломня, но почти три недели в дороге утомительно. Московский экспресс прибывал утром. Пассажиров встречали, развозили по гостиницам и общежитиям.

Приехавших в купейном вагоне иностранцев, загранработников встречают представители местного отделения «Интуриста» и развозят на машинах в гостиницу «Золотой Рог» либо в дипломатическое агентство. Беженцев из Германии, Польши, Прибалтики, в основном евреев, временно размещают в общежитиях или везут сразу в порт и определяют на корабли, отплывающие в Японию, Австралию, Латинскую Америку.

Иванова и его семью приютил у себя дипагент Семен Дюкарев, его старый знакомый. Завтра Михаил Иванович погрузится на теплоход «Кейхи-мару», а сегодня за накрытым столом они вспоминают Москву, новости в наркомате, отставки, назначения.

После отставки с поста наркома Максима Литвинова старые кадры отозваны из-за границы, на их места пришли новые люди. Вместо опытного дипломата постпреда СССР в Японии Константина Юренева послом был назначен бывший директор Всероссийского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии Константин Сметанин.

«Достаточно прилично разбиравшийся в вопросах промыслового рыболовства, — скажет Иванов, — Сметанин был новичком в дипломатии. Под стать ему и советники: Яков Малик и Дмитрий Жуков, случайно оказавшиеся в этой роли».

Справедливости ради надо сказать, что Малик и Жуков, с годами вырастут в крупных дипломатов, но тогда они были весьма далеки от этой профессии. И если Яков Малик до назначения в Японию успел некоторое время поработать в наркомате, то Дмитрий Жуков получил назначение с должности заведующего лабораторией центрального котлотурбинного института им. Ползунова.

В общем, засиделись они допоздна. Улеглись спать уже далеко за полночь. А назавтра Михаил Иванов, жена и сын погрузились на пароход «Кейхи-мару», который отправился в японский порт Цуруга.

Шли несколько дней по Японскому морю, далеко не спокойному в эти зимние месяцы.

Утром в день прибытия Иванов с супругой поднялись на верхнюю палубу. Вокруг была серая предутренняя мгла. Тщетно они пытались рассмотреть в тумане очертания берега. Михаил Иванович волновался. Какая она, Япония? Что ждет его в Стране восходящего солнца?

Пароход, несмотря на туман, уверенно двигался в лабиринте прибрежных скал.

«Вежливые и всегда улыбающиеся во Владивостоке и во время рейса, — вспоминал Иванов, — члены команды по мере приближения к берегам Японии становились неузнаваемыми. Куда девалась их деликатность? Матросы смотрели на нас неприветливо, с холодными лицами суетились вокруг.

Мешая японские, английские и русские слова бой-японец настойчиво требовал покинуть палубу и спуститься в душные каюты. Пришлось возвращаться. Что поделаешь, таков, видимо, судовой порядок».

Берег вскоре появился, пароход сбросил обороты и остановился, пришвартовавшись к причальной стенке. На борт с подчеркнутой важностью поднялись представители портовых властей. Чиновники приступили к проверке документов и опросу пассажиров. Однако впечатление было такое, словно они делали не свое, обычное дело, а искали преступника или международного шпиона.

Пассажиры притихли. Иванову и его семье бояться было нечего, они официальные диппредставители Советского Союза. А вот с еврейскими переселенцами из фашистской Германии, которые следовали через Японию, чиновники поступали совсем иначе: грубили, угрожали тюрьмой, заставляли выворачивать карманы, вспарывать подкладки пальто, снимать обувь. Напряжение усиливалось из-за того, что японские чиновники не говорили на немецком языке, переселенцы не знали японского и английского.

Проверка паспортов проводилась в салоне парохода, потом Иванову, его жене и сыну, приказали вернуться