Морской космический флот. Его люди, работа, океанские походы - Сергей Иванович Николаев

Ознакомительный фрагмент

большого скопления людей лед в погребе вскоре начал таять, было тяжело дышать, с потолка, по стенам текли струйки воды. Стало ясно, что дальше в погребе оставаться нельзя. День был на исходе. Артиллерийская канонада прекратилась. Изредка слышались автоматные очереди и винтовочные выстрелы.

Покинув погреб, укрывавшиеся в нем люди, направились к поповскому дому. На тот момент он представлял жуткую картину. Повсюду валялись окровавленные бинты, простыни, разорванные одеяла и поломанная мебель. В печах еще тлели угли.

Моя мама решила нас полусонных положить на кровать. Увидев какие-то провода, торчащие из-под матраса, она его откинула. Под ним лежала мина. Немцы, убегая из городка, заминировали поповский дом, в нескольких комнатах заминировали и мебель. Мама немедленно сообщила об этом деду Федору. Дед Федор вместе с другими стариками, находившимися рядом, осторожно обследовали дом, близлежащие постройки, внимательно осмотрели мебель. Несколько обнаруженных мин обезвредили и вынесли за церковь. Только после этого разрешили сельчанам размешаться. Счастье, что мама увидела провода. Не произойди этого, горя бы не миновать.

Ранним утром следующего дня в городке появились красноармейцы. Они сообщили, что деревня освобождена и можно вернуться к своим домам. Радости не было предела. Двенадцатого декабря был освобожден город Солнечногорск.

Тринадцатого декабря на несколько минут забежал домой мой отец. В то время он служил в авиационном полку, аэродром которого располагался возле деревни Строгино. Позже отец рассказывал, что он увидел на дороге Солнечногорск – Тимоново. Картина была страшной: сотни немецких трупов, большое количество разбитой военной техники валялись по обеим сторонам дороги. Особенно много всего этого было на дамбе. Поспешно отступая, немцы вынуждены были двигаться в район города Солнечногорск по дамбе, насквозь простреливаемой нашими войсками со стороны деревень Загорье и Вертлино. Другого пути для отступления у них не было. С восточной стороны дамбы было еще слабо замерзшее озеро Сенежское, с южной стороны – река Сестра и заболоченная низина. Дамба стала для фашистов дорогой смерти.

Возвратившись в деревню, сельчане увидели удручающую картину… Из шестидесяти домов более десятка были сожжены, многие – изрешечены пулями и частично разрушены прямым попаданием снарядов. Остовы печных труб, обгоревшие деревья, дымившиеся развалины и крики подавленных горем женщин заставляли содрогнуться от осознания нанесенного ущерба. Все живое замерло и попряталось, и лишь голодные собаки, очумевшие от страха, метались от одного дома к другому в поисках пищи.

Возвращение к жизни

Фашисты из деревни выбиты. Возвратился мой дед и приступил к исполнению обязанностей председателя колхоза. Деревня, совсем недавно радовавшая прохожих своей ухоженностью и порядком, была осквернена и частично сожжена. Первое, что надо было сделать, это расселить и накормить погорельцев. Многих приютили родственники, часть поселили в школе, оставшихся расселили в военном городке. Труднее было с продовольствием. Но и эта проблема как-то решалась. Большая часть селян до прихода немцев надёжно спрятала продовольствие, овощи, зерно и многое другое. Такие меры были приняты и колхозом, что помогло не только выжить, но и в первую военную весну частично засеять пашни, посадить овощи и собрать урожай. Трудней было со второй проблемой – трупы погибших красноармейцев и немецких солдат валялись повсюду. Сильных мужских рук не было. Остались четыре старика да несколько подростков. Конюшня была пуста – лошади, угнанные с отступающими нашими войсками, пока не были возвращены.

Немецкое командование не особенно заботилось о захоронении своих погибших солдат. Свидетельством тому было то, что часть их трупов были свалены в наскоро вырытую в центре деревни яму, другие – были разбросаны по всей деревне. Пришлось селянам предать их земле.

Представьте картину: молодые женщины, наши мамы и сестры, еще полные сил бабушки, впрягшись в сани, загруженные трупами, везут их к могилам. Двенадцать погибших красноармейцев похоронили в центре деревни, в братской могиле. Немцев – в силосной яме возле свинарника. Красноармейцы погибли в скоротечном бою за деревню. Не много ли? Много! К сожалению, в начале войны в Красной Армии применялась тактика лобовых атак, используемая в Гражданской войне. Такая тактика в то время была оправданной. Она приносила успех наступающей кавалерии. В войне с фашистами, вооруженными автоматическим оружием, наступающая пехота в лобовых атаках несла большие потери. Эта тактика была запрещена лишь в 1942 году.

На месте захоронения красноармейцев стоит памятник, ежегодно в День Победы к нему приходят участники тех далёких событий, ветераны, местные жители, военнослужащие воинских частей. За братской могилой заботливо ухаживают: установлена ограда, заасфальтированы дорожки, на клумбах до поздней осени цветы. Берёзки, когда-то посаженные вокруг памятника, выросли и теперь надежно прикрывают могилы от палящих солнечных лучей. Небольшие стайки птиц в тенистых аллеях нежно щебечут и поют только им понятные песни. Здесь царит покой и умиротворение…

Разорение, нанесённое фашистами, не сломало дух и не ослабило воли селян наладить жизнь заново. С чего начать? Естественно – со строительства домов на месте сгоревших. Но нет! Были другие, более важные задачи. Не за горами весна, а там и полевые работы. В ближайшее время власти обещали вернуть колхозный скот. Куда поставить его? Конюшня была частично разрушена. Разорвавшимся снарядом снесена крыша коровника, стойла занесены большим слоем снега. Навалившись всем миром, восстановили и коровник, и конюшню. Помогали все и чем могли. Дед Степан, до войны работавший конюхом и кузнецом в колхозе, вместе с дедом Захаром отремонтировали в конюшне котельную и душевую комнату. Вскоре был возвращён колхозный скот и часть лошадей. Вовремя восстановленный скотный двор помог в ту суровую зиму сохранить животных и облегчить проведение весенне-полевых работ.

Бежали дни, жизнь медленно налаживалась. Открылся небольшой магазинчик, в котором можно было купить хлеб, соль, керосин или взять в долг на неопределённое время. Огорчало одно – стали приходить похоронки. То в одном, то в другом доме слышался плач женщин и детей, скорбящих по потере мужа, отца, сына или брата. Одну из первых похоронок получила моя бабушка. Под Москвой погиб её сын Василий, старший брат моего отца. Перед войной он закончил академию и командовал стрелковой ротой.

Первая военная зима была особенно трудной. При всех тех бедах, свалившихся на плечи людей, требовалось помогать фронту. Эта помощь выражалась в заготовке берёзовых дров и доставке их на железнодорожную станцию. Завизжали пилы и зазвенели топоры в слабых женских руках. Сводились берёзы, распиливались на метровые поленья и вывозились в деревню. Далее подростки, одетые в отцовские тулупы, переправляли их в город. Заготовка дров продолжалась весь год.

Общее горе сплачивало людей. К осени 1942 года на месте сожжённых домов были построены новые. Строили всем колхозом, руками