Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

бы сама всемилостивейшая государыня его не поддержала. Столь неожиданное затруднительное и весьма неприятное положение, конечно, привело бы всякого другого в замешательство, но граф без малейшего смущения, оправясь, сказал: «Государыня! И падение моё меня возвышает, потому что я имею счастье ещё раз поцеловать ручку моей монархини, премилосердной матери». Потом, обротясь к предстоявшим, на лице которых заметна была улыбка, походившая на насмешку, продолжал: «Вот, пословица-то на деле сбылась: говорят, что если казак чего не возьмет, так разобьет, первого я не знаю, а последнее и со мной сбылось»[459].

В начале апреля 1809 года Платов прибыл на Дон, в Новочеркасск. Как отметил его адъютант и биограф Николай Смирный, на родной земле атаман «мимоходом взглянул на дела общественные и частные, утешил соотечественников своих и семейство приобретенными им на поле славы лаврами»[460].

Интересные сведения о времепровождении Платова в Новочеркасске в этот период его жизни мы находим у священника станицы Старочеркасской (до 1805 г. – города Черкасска), ведшего подробный дневник, Василия Рубашкина[461]. В качестве священнослужителя он участвовал в освящении Георгиевского знамени, пожалованного полку Ханжонкова, а затем был приглашен знаменитым атаманом разделить с ним «хлеб-соль» за праздничным столом, во время которого Платов делился своими впечатлениями о днях Тильзитских встреч с Наполеоном. «За столом, – записал в своем дневнике Рубашкин, – были от господина начальника (т. е. Платова. – М. А.) важные разговоры, достойные любопытного внимания, что французский император у нашего государя императора чрез течение 17-ти дней ни единожды не только не обедал, но даже никогда и водки не выпил, а наш государь у него всегда! Настоль даже осторожен, что его же французы за 50 сажень к его квартире не подходят». Конечно, о событиях кровопролитной кампании 1807 года Матвей Иванович рассказывал и в семейном кругу…

В начале апреля 1809 года Платов, «напутствуемый всеобщими благоволениями и пожеланиями ему новых успехов, новой славы» отправился в Молдавскую армию.

На берегах Дуная

Генерал-лейтенант Платов отличился в нынешнюю кампанию усердием к службе… искусством в его предприятиях… и попечительностью в исполнении всех возлагаемых на него поручений.

Из рапорта П. И. Багратиона Александру I

Официально Турция объявила войну Российской империи еще 18 декабря 1806 года. Тогда Россия, как известно, вела неудачную для себя войну с Францией. В разгар военной кампании 1806 года французской дипломатии во главе с послом О. Себастиани, удалось обещаниями передачи султану Крыма втянуть турок в войну с русскими. Во время Тильзитского перемирия по требованию Наполеона Россия прекратила военные действия против Порты. В 1808 году, когда французский император отказался, в связи с войной с Испанией, от посредничества по заключению мира между Россией и Турцией, военные действия между ними возобновились. В Молдавскую армию атаман Платов прибыл в конце апреле 1809 года, когда русские войска потерпели неудачу под крепостью Браилов[462]. Здесь он встретился со своим старинным знакомцем генералом Михаилом Кутузовым, который с апреля этого года командовал главным корпусом Молдавской армии. Вся армия с осени 1807 года находилась под начальством генерал-фельдмаршала Александра Александровича Прозоровского, который знал Платова еще по русско-турецкой войне 1769–1774 годов. Прежде всего Платов представился главнокомандующему армии семидесятишестилетнему генерал-фельдмаршалу Прозоровскому, который поручил Платову командование авангардом армии. Для атамана начались боевые будни на новом театре войны. Свою военную карьеру Прозоровский начал в 1756 году, участвуя в войне с Пруссией. В 1768–1774 годах он успешно действовал против турок, командуя небольшими отрядами русских войск. В 1790–1795 годах князь являлся московским главнокомандующим, а в 1807 году, получив чин генерал-фельдмаршала, был назначен главнокомандующим русской армии на Дунайском театре боевых действий. Как полководец, князь Прозовский не блистал особыми талантами, хотя считался одаренным военачальником и в кругу генералов любил повторять слова, якобы сказанные великим Суворовым: «От Суворова до Прозорова». Кутузов объяснил Платову, что эти слова были сказаны по поводу поражения Прозоровского на Салгире. Суворов, находившейся в тот момент близ Анапы, послал курьеров, чтобы узнать истинное положение дел «от Суворова до Прозорова» – от Анапы до Перекопа, куда отступил Прозоровский.

Князь Прозоровский, являвшийся одним из образованнейших генералов того времени, был хлебосольным хозяином и часто давал парадные обеды, на которые приглашал Платова, Кутузова и других генералов Молдавской армии. Прозоровский любил покровительственный тон и называл Михаила Илларионовича Кутузова, которому тогда было чуть более шестидесяти лет, «молодым человеком». Платову и Кутузову нравились эти обеды, но особое удовольствие оба находили в прелести личных бесед.

Казачий корпус Платова расположился на правой стороне реки Бузео у селения с одноименным названием. Корпус состоял из трех батальонов пехоты, десяти эскадронов регулярной кавалерии, девяти казачьих полков и одной роты Донской конной артиллерии. Платов занимал центральное положение относительно общего расположения армии, поэтому атаман имел приказ в случае необходимости оказывать помощь корпусу генерала Милорадовича и держать под контролем течение Дуная от Силистрии до Галаца. С этой целью атаман выслал по одному полку в Обилешти и Алексени для связи с левым флангом Милорадовича. Кроме этого, один батальон пехоты и два казачьих полка заняли Слободзею для прикрытия пути от Бузео к Бухаресту со стороны Силистрии.

Встречаясь с Прозоровским, казачий атаман пожаловался тому, что в Петербурге некоторые чиновники разрабатывают планы превращения донских казаков в резулярную конницу, что нанесет этому роду войск непоправимый ущерб. Платов попросил князя, имевшего большой авторитет в столичных кругах, заступиться за донцов. Прозоровский, прекрасно понимавший боевую ценность донских казачьих полков именно в их нынешнем состоянии, написал военному министру графу А. А. Аракчееву письмо, прося донести его содержание до императора. В нем князь писал: «Регулярство в сих войсках (казачьих. – М. А.) завести не можно и не должно; поелику число сего рода войск и образ их войны для армии необходимо нужен, в них почти врожденное познание земли и для того передовые посты и партии могут они делать преимущественно пред всеми в свете гусарами; пиками они владеют хорошо – оружие страшное доя неприятельской конницы, ибо сабля оной не отпарирует, а рубить не достанет. С сим заключением о пиках согласен покойный прусский король Фридрих II и граф Сакс; вообще же таковое заключение мое об их службе доказано во все войны и прусский король при мне за столом сказал графу Чернышеву, что нет лучшего в свете легкого конного войска, как казаки, а в пехоте – кроаты, а слышу я, что того же мнения о сих казаках и император Наполеон и все французские войска»[463]. Письмо это, в числе прочих соображений, помогло потом