Ленин - Борис Вадимович Соколов

это следствие гастрита, прописали слабительное и покой. Однако вечером 27 мая всё повторилось, теперь уже с полной потерей речи. Профессор Крамер констатировал тромбоз (закупорку) сосудов головного мозга. Позднее паралич правых конечностей повторялся многократно, но быстро исчезал. Врачи диагностировали начало сифилитического психоза, который 25 мая перешел из неврастенической формы (стадии) к паралитической. Лечащий врач В.П. Осипов писал в своем учебнике: «Приведенная клиническая картина может явиться в качестве продромального или начального периода более тяжелого сифилитического поражения мозга, так называемого псевдопаралича».[237] Обычно в течение 2 лет умирали 90 % пациентов с таким диагнозом. У Ленина болезнь продлилась, если отсчитывать от 25 мая, 1 год, 7 месяцев и 28 дней.[238] При том течении болезни, которое было у Ленина, вылечить его, учитывая уровень развития медицины того времени, было невозможно.[239] Сам Ленин понимал неизлечимость своей болезни, равно как и знал свой диагноз. Вероятно, диагноз знала и Крупская. И, несомненно, ленинский диагноз был известен членам Политбюро, которые только и могли приказать врачам не заносить компрометирующий, с их точки зрения, диагноз в историю болезни и поставить ложный фантастический диагноз в акте о вскрытии. Значит, Троцкий, Сталин, Зиновьев и Каменев понимали, что Ленин уже не восстановится и долго не протянет, потому еще при жизни вождя начали борьбу за власть. Бывший технический секретарь Политбюро Б.Г. Бажанов вспоминал о ситуации со здоровьем Ленина к концу 1922 года: «Но врачи были правы: улучшение было кратковременным. Нелеченный в своё время сифилис был в последней стадии. Приближался конец, 16 декабря положение Ленина снова ухудшилось, и ещё более – 23 декабря».[240]

Публиковавшиеся с 12 марта 1923 года официальные бюллетени о состоянии здоровья вождя не отражали не только истинного диагноза, но и реального течения болезни, порой сообщая о положительной динамике тогда, когда её не было и в помине. Согласно записи в дневнике болезни, в начале 20-х чисел октября 1923 года «врачи Ф.А. Гетье, В.П. Осипов, С.М. Доброгаев поставили подписи под обращением о том, что сообщения в газетах не соответствуют желаемому и возможности быстрого выздоровления В.И. Ульянова». Это было связано, в частности, с тем, что Н.А. Семашко, выступая тогда же на общегородском партийном собрании в Одессе, на вопросы о здоровье Ленина заявил: «Речь его настолько улучшилась, что он почти свободно говорит… Ильич рвется к работе. Однако нам приходится удерживать его от этого, так как мы чувствуем ответственность за его здоровье не только перед российским, но и мировым пролетариатом».[241]

Состояние Ленина то ухудшалось, то вновь улучшалось. Память, речь и способность к письму периодически возвращались. Но Ильич уже не верил в выздоровление. Однако не хотел бросать политику, уходить от власти в частную жизнь. Через несколько дней после приступа Ленин писал Сталину: «т. Сталин! Врачи, видимо, создают легенду, которую нельзя оставить без опровержения. Они растерялись от сильного припадка в пятницу и сделали сугубую глупость: пытались запретить «политические» совещания (сами плохо понимая, что это значит). Я чрезвычайно рассердился и отшил их. В четверг у меня был Каменев. Оживлённый политический разговор. Прекрасный сон, чудесное самочувствие. В пятницу паралич. Я требую Вас экстренно, чтобы успеть сказать, на случай обострения болезни. Только дураки могут тут валить на политические разговоры. Если я когда волнуюсь, то из-за отсутствия своевременных и компетентных разговоров. Надеюсь, вы поймёте это, и дурака немецкого профессора и К° отошьёте. О пленуме ЦК непременно приезжайте рассказать или присылайте кого-либо из участников…»[242]

Владимир Ильич уже догадывался, что причина недуга – не в переутомлении от заседаний и бесед, а в какой-то болезни сосудов головного мозга. Скорее всего, он догадывался, что у него сифилис головного мозга. Это грозило прогрессивным параличом и слабоумием. Таким Ленин жить не хотел. И совсем не рассказ о пленуме был нужен ему от Сталина. 30 мая 1922 года Иосиф Виссарионович откликнулся на ленинскую просьбу и навестил больного. Ильич попросил достать яду: «Теперь момент, о котором я Вам говорил раньше, наступил, у меня паралич, и мне нужна Ваша помощь». Сталин обещал, но уверил Ленина, что думать о яде пока рано, поскольку все шансы на выздоровление сохраняются. Вот что рассказывала об этом эпизоде Мария Ильинична Ульянова: «Зимой 20/21, 21/22 годов В.И. чувствовал себя плохо. Головные боли, потеря работоспособности сильно беспокоили его. Не знаю точно когда, но как-то в этот период В.И. сказал, что он, вероятно, кончит параличом и взял со Сталина слово, что в этом случае тот поможет ему достать и даст ему цианистого калия. Сталин обещал.

Почему В.И. обратился с этой просьбой к Сталину? Потому что он знал его за человека твёрдого, стального, чуждого всякой сентиментальности».[243]

Вскоре состояние Ленина улучшилось, и мысли о самоубийстве на время покинули его. 11 июня он проснулся словно другим человеком. Ленин так рассказал о своём состоянии: «Сразу почувствовал, что в меня вошла новая сила. Чувствую себя совсем хорошо… Странная болезнь, что бы это могло быть? Хотелось бы об этом почитать».[244] И Ильич стал читать медицинские книги, которые брал у брата Дмитрия, врача.

Отметим, что некоторые из родственников Ленина в своё время скончались от болезни примерно с теми же симптомами, что обнаружились у Владимира Ильича. Отец Ленина умер от склероза сосудов мозга тоже в возрасте 53 лет. Мать этот недуг настиг уже в почтенном, 70-летнем возрасте, так что склероз у неё мог быть следствием старения организма.

При посмертном вскрытии тела Ленина не было проведено патологоанатомическое исследование дуги аорты (она при последних стадиях сифилиса поражается в первую очередь). Исследовать дугу аорты не стали умышленно. Нарком здравоохранения Н.А. Семашко просил производившего вскрытие патологоанатома профессора А.И. Абрикосова обратить особое внимание на доказательство отсутствия у Ленина сифилиса, чтобы сохранить светлый лик вождя. Вот Алексей Иванович и не стал лезть в дугу аорты – от греха подальше. Дважды делали анализ крови на реакцию Вассермана, диагностирующую сифилис, но результаты в дневник болезни не внесли. Очевидно, потому, что они были положительными. Правда, анализ ликвора спинномозговой жидкости тоже производили дважды, и тут реакция Вассермана была отрицательной. Но она и должна была быть такой, потому что к моменту первого анализа Ленина уже лечили препаратами тяжёлых металлов. По мнению современного российского исследователя, невролога и гериатра В.М. Новоселова, у Ленина был менинговаскулярный сифилис головного мозга, а диагноз формулировался как «запущенный нейроваскулярный сифилис». И именно от сифилиса Ленина лечили. Фантастический же пассаж в акте вскрытия «причиной