Портреты заговорили… - Юрий Кириллович Толстой

права, которая по мере преодоления многоукладности в экономике сошла на нет. Отсюда обвинения хозяйственников в том, что они игнорируют единство интересов общества и личности при социализме, недооценивают ее права и интересы, отодвигая их на задний план, что совершенно нетерпимо после принятия Сталинской Конституции 1936 г., которая подняла охрану прав и интересов личности на небывалую высоту. Напомним, что эти обвинения прозвучали в страшных 1937–1938 гг., которые навсегда вошли в историю человечества как период невиданных репрессий и неимоверных страданий под сенью Сталинской Конституции миллионов людей. Это ли не пример фарисейства и кощунства, сравниться с которыми могут лишь самые ужасные и мрачные страницы в истории. После совещания 1938 г. о хозяйственном праве если и вспоминали, то лишь для того, чтобы в очередной раз лягнуть, объявив его сторонников либо недоумками, либо вредителями.

Вспомнили о нем лишь после XX съезда КПСС, который, хотя весьма робко и двусмысленно, положил начало преодолению культа личности и его последствий. Появились первые публикации, авторы которых ратовали за возвращение хозяйственного права в лоно научной мысли. В числе их авторов был Л. Я. Гинцбург, вернувшийся из мест заключения, где отбывал наказание как один из сторонников единого хозяйственного права.

Особую остроту возникшей дискуссии придавало то, что она велась в ходе развернувшихся работ по кодификации законодательства, в том числе и гражданского, базой которых стала ст. 14 Конституции СССР 1936 г. (в редакции Закона от 11 февраля 1957 г.). По этому Закону к ведению Союза ССР было отнесено принятие Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик. Что же касается Гражданского кодекса, то принятие кодексов было отнесено к ведению союзных республик.

Многие цивилисты (независимо от их отношения к хозяйственному праву) уже тогда не считали такое решение удачным. В их числе такие ученые, как Б. Б. Черепахин, P. O. Халфина, А. В. и В. А. Дозорцевы (отец и сын)[102]. Они не без оснований указывали на то, что в условиях единства социалистической экономики, признания Советского государства единым и единственным собственником всего государственного имущества, ведения хозяйства на плановых началах гражданские кодексы союзных республик если и будут отличаться друг от друга, то лишь незначительно. Отличия между ними главным образом будут вызваны не столько национальными или бытовыми особенностями республик, сколько просчетами юридико-технического порядка, допущенными при облачении однородных социально-экономических отношений в надлежащую правовую форму, что на самом деле и произошло. А это, в свою очередь, вызвало целый ряд коллизионных проблем, которых вполне можно было бы избежать.

Но, пожалуй, наиболее существенным недостатком проведенной в 60-е годы кодификации гражданского законодательства стало то, что за ее пределами по существу оказалось упорядочение хозяйственного законодательства, которое вследствие его обширности, разбросанности и противоречивости более всего в нем нуждалось. Ему не нашлось надлежащего места ни в Основах гражданского законодательства, ни в гражданских кодексах союзных республик. Чтобы ответить на вопрос, почему не нашлось, не нужно гадать на кофейной гуще. В Основах не нашлось потому, что в них по самому их наименованию подлежали закреплению лишь наиболее фундаментальные положения по урегулированию хозяйственных отношений. Положения Основ, относящиеся к поставке, капитальному строительству, перевозке, кредитованию, расчетам и т. д., предельно скупы. Иные из них и вовсе не упомянуты. Их невозможно было должным образом урегулировать и в ГК союзных республик, поскольку указанные отношения составляли предмет не республиканского, а общесоюзного законодательства. В тот период иначе и не могло быть.

Таким образом, при том разграничении компетенции Союза ССР и союзных республик в области гражданского законодательства, которое было закреплено в Конституции СССР 1936 г. (в ред. 1957 г.), хозяйственные отношения заранее были обречены на то, чтобы не быть должным образом урегулированными ни в Основах, ни в ГК союзных республик. Для ученых независимо от их отраслевой принадлежности указанное обстоятельство не прошло незамеченным. Отсюда предложения, направленные на то, чтобы, формально не посягая на закрепленный в Конституции принцип разграничения компетенции Союза ССР и союзных республик в области законотворчества, расширить, насколько это возможно, полномочия Союза ССР по урегулированию отношений, которые по самой их природе должны оставаться в ведении общесоюзного законодательства. Не вызывает сомнений, что эти предложения, от кого бы они ни исходили и как бы ни подавались, были направлены прежде всего на то, чтобы упорядочить урегулирование на общесоюзном уровне, причем в консолидированном законодательном акте, не только собственно гражданских, но и хозяйственных отношений, обеспечив стыковку в этом акте для урегулирования всех указанных отношений частноправовых и публично-правовых начал.

Этим были продиктованы предложения А. Л. Маковского (к которым примкнул и я), сохранив Основы гражданского законодательства и ГК союзных республик, подготовить также ГК Союза ССР; О. С. Иоффе – принять Кодекс гражданских законов Союза ССР; О. Н. Садикова – расширить в Основах границы преимущественной компетенции Союза ССР в области гражданского законодательства[103].

Смею предположить, что для В. В. Лаптева, как и других ученых, не прошло незамеченным, что кодификация гражданского законодательства 60-х годов так, как она задумана, ничего или почти ничего не дает для упорядочения правового регулирования, прежде всего хозяйственных отношений, которым не найдется надлежащего места ни в Основах гражданского законодательства, ни в ГК союзных республик, о чем выше сказано. Именно указанное обстоятельство и стало для них одним из побудительных толчков для предложения подготовить наряду с актами, предусмотренными Конституцией, – Основами и ГК союзных республик, также Основы хозяйственного законодательства или Хозяйственный кодекс, который, хотя название его и менялось, изначально был задуман как акт общесоюзного законодательства.

В. В. полагал, что, идя таким путем, удастся достичь двух целей. Во-первых, разгрузить Основы гражданского законодательства и ГК союзных республик от отношений по организации и осуществлению хозяйственной деятельности, обеспечив необходимый простор для более полного урегулирования в них собственно гражданских отношений – отношений между гражданами и с участием граждан, и, во-вторых, должным образом урегулировать хозяйственные отношения, возникающие как по вертикали, так и по горизонтали между органами хозяйственного руководства, хозяйственными организациями и их внутренними подразделениями в любом их сочетании, с применением к ним различных методов правового регулирования.

Полагаю, что между учеными, которые ратовали за расширение полномочий Союза ССР в области гражданского законодательства, и теми, которые видели выход в подготовке на общесоюзном уровне консолидированных актов не только гражданского, но и хозяйственного законодательства, не было непроходимой грани. По существу, каким бы флером это ни прикрывалось, речь шла об одном и том же: как найти оптимальный баланс публично-правовых и частноправовых начал в регулировании отношений, составляющих предмет гражданского и хозяйственного законодательства.

Может сложиться впечатление, будто концепция хозяйственного права, разработанная В. В. Лаптевым и его сторонниками, в