Перо в её руке. Женские письма – женские судьбы в XVIII веке - Сесиль Берли

обращая внимания на то, находится ли там мой сын или нет. Ей это все равно. У госпожи Нёвиль приятная внешность, она остроумна и честна, но, говорят, находится под влиянием матери, очень большой интриганки.

Я очень доверяю доктору Брюнье, когда дети болеют, но в остальном его следует ставить на место. Он ведет себя запросто, любит пошутить и позлословить.

Аббат д’Аво, быть может, прекрасный учитель словесности, но в остальном у него нет ни верного тона, ни даже того, что нужно, чтобы состоять при моих детях. Вот почему я решила, что отныне моя дочь не будет с ним заниматься. Нужно тщательно следить за тем, чтобы он не находился в покоях моего сына, когда не дает ему урока. Это было одной из самых больших забот госпожи де Полиньяк, и все равно ей не всегда удавалось достичь цели, поскольку этот аббат составлял компанию ее помощницам. 10 дней назад мне стало известно о сказанных им неблагодарных словах, что мне крайне не понравилось.

У моего сына восемь горничных. Они исправно служат ему, но я не могу на них особо рассчитывать. В последнее время в покоях сына велось много дурных речей, но я не могу сказать, кем именно. Однако среди горничных есть некая Бельяр, которая своих чувств вовсе не таит, и даже если мы не станем никого подозревать, ее следует остерегаться.

Вся лакеи моего сына преданны, привязаны к нему и ведут себя смирно.

К моей дочери приставлены две старшие камеристки и семь горничных. Супруга доктора госпожа Брюнье преданно служит ей с самого ее рождения. Но, хотя у меня и нет к ней никаких претензий личного свойства, я бы никогда не поручила ей ничего, кроме ее нынешних обязанностей. Муж подает ей дурной пример. Кроме того, она жадна и падка на мелкие выгоды, которые ей преподносит должность.

Ее дочь, госпожа Фременвиль, – женщина весьма достойная. Хотя ей всего 27 лет, она обладает всеми достоинствами зрелого возраста. Она состоит при моей дочери с ее рождения, и я никогда о ней не забывала. Я выдала ее замуж, и когда госпожа Фременвиль не занята своими обязанностями камеристки, она посвящает все свое время воспитанию трех маленьких дочек. У нее мягкий и дружелюбный характер и прекрасное образование, и именно ей я хочу поручить вести занятия вместо аббата д’Аво. Она отлично с этим справится, и так как, по счастью, я в этом уверена, то нахожу, что лучшего и желать невозможно. В пользу этого говорит и то, что моя дочь очень любит ее и чувствует к ней доверие.

Остальные семь горничных – хорошие женщины и ведут себя более смирно, чем горничные моего сына. Две из них совсем молоденькие особы, но за ними присматривают матери: за одной […] моей дочери, за другой – госпожа Лемуан.

Лакеи моей дочери состоят при ней с рождения. Это существа совершенно непримечательные, и поскольку они заняты лишь своими прямыми обязанностями и находятся в покоях только во время их исполнения, то о них и говорить не стоит.

5 и 6 октября 1789 года вооруженный парижский люд предается самому необузданному насилию. В это время в Париже остро не хватает продовольствия, в особенности хлеба, и 5 октября тысячи парижан отправляются в Версаль за «пекарем, пекаршей и маленьким пекаренком», то есть за королем, королевой и дофином. Ранним утром 6 октября толпа, вооруженная пиками, ножами и ружьями, врывается во дворец и устремляется к покоям королевы. Мария-Антуанетта чудом ускользает от тех, кто жаждет ее крови. Восставшие требуют, чтобы королевская семья навсегда переселилась из Версаля в Париж. Король подчиняется, и около полудня 6 октября члены королевской семьи отправляются в путь. Поездка в Париж становится для них настоящим испытанием: в течение всего пути, который растягивается на долгие часы, люди не только осыпают королевский кортеж оскорбительными выкриками, но и тычут в окна карет пиками, на которые насажены головы убитых лейб-гвардейцев. Поздно вечером королевская семья наконец добирается во дворец Тюильри и отныне будет жить под пристальным наблюдением парижан. Нижеследующее письмо графу Мерси-Аржанто, по всей видимости, является первым, которое Мария-Антуанетта написала из своего нового жилища.

7 октября 1789 года

Не волнуйтесь за меня, со мной все в порядке. Если не думать о том, где мы находимся и как здесь оказались, нам следует радоваться тому, как нас принимают, особенно нынче утром. Я надеюсь, что многое вернется на круги своя, если хлеба будет достаточно. Я разговариваю с народом: ополченцы, рыбные торговки – все желают прикоснуться к моей руке, и я им это позволяю. В ратуше мне лично был оказан очень любезный прием. Сегодня утром народ просил нас остаться. Я сказала им от имени короля, стоявшего подле меня, что это зависит от них, ведь мы ничего лучшего и не желаем, что всякие изъявления ненависти должны прекратиться и что малейшее кровопролитие заставит нас в ужасе бежать. Те, кто был к нам ближе всего, поклялись мне, что с этим покончено. Я сказала рыбным торговкам пойти и передать всем то, что мы только что сказали. Меня печалит наша с вами разлука, но в настоящую минуту будет гораздо лучше, если вы несколько времени будете находиться там же, где сейчас. Я буду писать к вам так часто, как только смогу. Прощайте. Не сомневайтесь в моей вечной преданности вам.

Нижеследующее письмо позволяет измерить всю силу дружбы, не лишенной изрядной доли двусмысленности, между Марией-Антуанеттой и госпожой де Полиньяк, которая с июля 1789 года находится в Турине, ставшем одним из европейских оплотов контрреволюции. Впрочем, еще до революционных событий королева понимала про эту дружбу гораздо больше, чем можно заключить из ее письма, и вполне осознанно сделалась пленницей своей фаворитки и ее грозного окружения. Жизнь Марии-Антуанетты – это, прежде всего, история огромного одиночества, как до Революции, так и во время. Единственный, на кого она может рассчитывать, невзирая ни на какие обстоятельства и опасности, – это Ферзен. 24 декабря ей удается провести с ним целый день наедине, за закрытыми дверями своей комнаты в Тюильри. Мария-Антуанетта не может отказать себе в том, чтобы с чувством не упомянуть об этом свидании в письме к подруге.

29 декабря 1789 года

Сердечный друг мой, я была очень счастлива получить от вас весточку и еще более возрадовалась верной оказии передать вам письмо и мои дружеские приветствия прямо в Турин. Ваши письма растрогали меня