Русский сыщик И. Д. Путилин т. 1 - Иван Дмитриевич Путилин

дело-то это самое. Я остановился и ногу вперед выставил. Горностаев через нее да на землю, а я на него. Он кричит: что ты? А я его носом в землю, а Феоктисту кричу: держи ноги. Феоктист говорит: боюсь; ну а я: держи, а то и с тобой то же будет. Тот-то трепыхается, а я снял со штанов ремешок, да ему на шею, и стал тянуть. Все это в минуту, собственно. Ну, он похрипел, рукой махнул и кончился. Задохся то есть. Тут я встал, начал деньги искать. Всего 7 Рублев да эти копейки. Феоктист-то дрожит, а я ему говорю: ну, раздевай его! И раздели. Пальто я велел Феоктисту на себя надеть, пинжак евойный под свой одел, а остальную мелочь в евойную рубашку узелком завязал. Сделали мы все это и пошли прочь. Я говорю: ехать теперь нам никак нельзя. Идем в Паново... И пошли... Кабак-то отперт. Всего 11 часов было. Тамошние парни гуляли, и мы с ними. Выпили, закусили и пошли. Только отошли, а у кабака шум. Прошли еще... к лесу шли... слышим, бежит кто-то за нами и нам кричит. Мы стали. Тут к нам молодой господин подбежал. Одежа такая хорошая, шляпа серая и на носу пенсне. Где, спрашивает, тут урядник живет? Меня, говорит, у кабака мужики обидели. Я жаловаться хочу. Где урядник? А меня злость все сосала, что я у Горностаева денег не нашел. Увидел его, и сейчас в голове мысль явилась. Мы, говорю, знаем, где урядник! Мы вам покажем; пожалте с нами! Он и пошел. Пошел сзади и все жалуется, как его у кабака обидели. Феоктист шепчет мне: куда ведешь его? Я ему: к уряднику! Он так и побледнел. Известно, молодой. Только подошли мы к самому лесу, господин вдруг и примолк. Я обернулся к нему: пожалте, говорю, к уряднику! А он как вдруг откачнется, да вскрикнет — и побежал... Почувствовал, значит. Только со страху — не на дорогу, а по самой опушке метнулся. Да так-то скоро... Я его нагнал и в спину. Он и упал... Позвольте закурить, ваше превосходительство, во рту перегорело.

Я позволил. Он вынул из кармана коробку, достал папиросу, спички, закурил и принял опять непринужденную позу, а Потатуев стоял, опустив голову, с видом полнейшего безучастия.

— Ну, упал, — сказал я, возвращая Сумарокова к прерванному рассказу.

— Упал... — начал снова Сумароков. — Я, как и в тот раз, ему на спину и ремень на шею. Минут пять лежал на нем, а он, надо думать, чувств решился. Лежит, и хоть бы что. Только впоследок весь задрожал и ногами вскинул. Феоктист дрожит. Я, говорит, убегу. Тут я ему погрозился. Сняли мы с господина всю одежду, сорочкой ему лицо прикрыли и пошли. Сперва леском, потом на шосу, потом опять в лес. Там легли спать и до 6 часов спали. Встали и пошли в Петербург. А тут ломовой порожнем едет. Довези! Он за сороковку и довез... Вот как дело было.

— Ну, а потом что?

— Потом-то? Известно. Прошли это мы на Александровский рынок, и я там все за 14 рублей продал. Оставил только очки да шляпу. Деньги получили. Его я от себя прогнал, а сам путаться стал.

Он замолчал и потом с огорчением прибавил:

— Никакой в этих делах и корысти не было. Так, глупость!.. Их увели.

IV

Это двойное убийство было совершено в ночь с 15-го на 16 июня 1886 г.

В Лиговском лесу утром 16-го числа был найден голый труп задушенного человека, а через какой-нибудь час в лесу за Пановом найден еще труп также задушенного и также совершенно раздетый.

Первый принадлежал Горностаеву, а второй молодому человеку, студенту Духовной академии, сыну псаломщика Василию Ивановичу Соколову.

Розыск был произведен по свежему следу. Потатуева, как стрелочника, знал в лицо жандарм на Лиговском вокзале, который видел его 15-го вечером вышедшим из вагона с каким-то мужчиною и убитым Горностаевым.

Потатуева арестовали, и он повинился.

Сумарокова же взяли прямо на квартире, где он был прописан.

НЕДОРАЗУМЕНИЕ

I

Это было в апреле 1885 года. На одном из утренних моих докладов в роли начальника сыскной полиции г-ну градоначальнику я вдруг услышал следующее:

— Однако хороша таки ваша полиция... На улице, на самом людном и видном месте, две дамы нападают на двух почтенных и уважаемых дам, выходит целый скандал, и я ничего об этом не знаю... Да, вероятно, и вы ничего не знаете?

— Нет, ровно ничего не знаю! — ответил я, несколько озадаченный.

— Вот то-то и есть. А ведь история случилась уже два дня тому назад... Вчера знакомый мне и почтенный профессор Ф. с возмущением и негодованием жаловался, что его жену и ее знакомую, молодую девушку из очень порядочного семейства, у Гостиного Двора задержали две купчихи, обвиняя их чуть ли не в воровстве и мошенничестве... Вышла целая неприятная история. Вы ничего об этом не знаете от ваших агентов?

— Первый раз слышу. Но сообщены ли фамилии лиц, нанесших неприятности г-же Ф.?

— Да, да... Фамилии записаны... Это жена купца-фабриканта А.Н.Б. и ее дочь, жена почетного гражданина К.Ф.Я.

— Лица эти мне известны. Немедленно расследую все дело и о результатах дознания буду иметь честь доложить вашему превосходительству .

— Да, да!.. Непременно. И необходимо раз навсегда научить этих дам, что нельзя творить неприличия на улице.

— Слушаю-с!..

Результаты моего расследования дали довольно характерную жанровую картинку.

II

8 апреля часов около двенадцати дня в доме по Николаевской улице, где жил фабрикант А.Н.Б., вошли две дамы. Одна высокого роста, средних лет брюнетка, а другая очень красивая, молодая, лет 18—19, блондинка. Обе дамы были весьма прилично и даже шикарно одеты.

— Г-н Б. дома? — спросили они швейцара.

— Никак нет. Они-с уехамши, — ответил тот.

— Ну, все равно... зайдем к его жене, — сказали дамы и поднялись на лестницу.

Позвонив у двери г-на Б., они велели доложить о себе хозяйке.

Та их приняла, и здесь разыгралась следующая сцена.

— Что вам угодно? — спросила хозяйка.

Обе дамы изумленно переглянулись между собой.

— Но мы желали бы видеть А.Н.Б., — сказали они.

— Его нет дома, — сказала хозяйка.

— Ах, какая досада, право! У нас к нему есть очень важное