Кузьма Минин на фоне Смутного времени - Валерий Перхавко

Н. С. Ильинский и др.), которым его героический образ явно импонировал. Откликнувшись на призыв Российской академии, академик Василий Севергин опубликовал в 1807 г. «Похвальное слово князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому и купцу Нижегородскому Козьме Минину, прозванием Сухорукому», сравнив тандем Минин — Пожарский с руководителями Троице-Сергиевой лавры периода Смуты — архимандритом Дионисием и келарем Авраамием Палицыным. «Сколь велико было пожертвование Минина, столь благородно было чувствование Пожарского», — отмечал Севергин, называя их подвиг «преславным и незабвенным»{656}.

В 1808 г. московский архивист А. Ф. Малиновский создал «Программу для наружных барельефов, статуй и бюстов к воздвигаемому в Кремле зданию Мастерской — Оружейной палаты». Один из барельефов предполагалось посвятить Кузьме Минину, образ которого трактовался так: «Нижегородский купец, достойный сподвижник князя Пожарского, убедивший сограждан пожертвовать для избавления Отечества не только всем имением, но и свободою жен и детей своих. Бескорыстное и смелое предприятие сего выборного человека от всея земли получило успех вожделеннейший; имя его сделалось незабвенным, и из века в век прославляется. Вид его означает бдительную заботливость; стар, но бодр. Одежда на нем приличная званию думного дворянина: нижняя терлик, а верхняя опашень. В правой руке держит мешок с деньгами, а при подножии еще несколько мешков, так же золотые и серебряные сосуды, драгоценные повязки, жемчужные ожерелья и свиток с приложением печатей и с следующим начертанием: Приговор нижегородских граждан 1611 года»{657}. Проект этот, однако, осуществить не удалось.

Уже после Отечественной войны 1812 года на могиле Кузьмы Минина появились чугунные доски, на которых по инициативе нижегородского епископа Моисея среди прочего был отлит и следующий текст:

«А избавление от поляков, бывшее в 1612 году, по освобождении Москвы содействием приснопамятного сына Отечества Козмы Минина, чрез собранныя полчища в странах Нижняго сего Новаграда и руководимый к сокрушению врага пламенноносным Пожарским, уже известно Россиянину всякому.

И сие последнее избавление России от нашествия Галлов в 1812 году совершилося по занятии уже врагами древния столицы Москвы, остановленными на пути своих богопротивных движений и вспять обращенными при виде конечно новоявленных ополчений, сосредотачиваемых в сем же богоспасаемом граде Нижнем.

Знаменася на нас свет лица Твоего Господи, по имени Твоем возрадуемся во веки. Сия сказательная доска при гробе Козмы Минина устроена 1815 года»{658}.

Поэт, эссеист и историк-дилетант Н. Д. Иванчин-Писарев (1790–1849) написал в 1819 г. «Эпитафию Минину, похороненному в Нижегородском соборном храме»:

Россия! Минин здесь почил!..

Когда стенала ты, как бедная вдовица,

Он меч Пожарскому к спасению изострил:

И отданы тебе честь, слава и столица.

Благоговей! Здесь Петр бессмертный твой

Склонился до земли великою главой!{659}

Руководитель Южного общества декабристов П. И. Пестель предлагал в конституционном проекте «Русская правда» (1825 г.) перенести столицу Российского государства в Нижний Новгород отчасти и потому, «что освобождение России от ига иноплеменного чрез Минина и Пожарского из сего города изошло»{660}. Вспоминая об обстановке и общественных настроениях в декабре 1825 г. в Москве, где распространялись слухи о передвижении к Первопрестольной с целью провозглашения конституции с Украины 2-й армии и с Кавказа корпуса генерала А. П. Ермолова, общественный деятель и публицист Александр Иванович Кошелев (1806–1883), тогда 19-летний молодой человек, писал: «…Москва, или, вернее сказать, мы ожидали всякий день с юга новых Мининых и Пожарских»{661}.

В славный перечень настоящих героев Смутного времени входят патриарх Гермоген, воеводы князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, Прокопий Ляпунов, Дмитрий Жеребцов, князь Дмитрий Михайлович Пожарский, Михаил Борисович Шеин, «выборный человек» Кузьма Минин, крестьянин Иван Сусанин, протопоп Аммос Иванович из Великого Новгорода, служилый татарский князь-новокрещенец Михаил Конаев и десятки других менее известных россиян — защитников Москвы, Великого Новгорода, Корелы, Пскова, Тихвина, Троице-Сергиева монастыря. К героическим деятелям периода Смуты в исторической и художественной литературе XVIII в. относили порой и князя Д. Т. Трубецкого, одного из руководителей Первого земского ополчения и претендента на царский престол, однако его поведение в 1611–1613 гг. не отличалось бескомпромиссностью, когда доходило до борьбы с иноземными интервентами и их русскими пособниками.

Но чаще всего в печатных изданиях XVIII — начала XIX в. упоминаются руководители Второго земского ополчения Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский, представитель посадского люда и князь из Рюриковичей, чьи имена к началу XIX в. стали символами служения Отечеству. Этот тандем наилучшим образом соответствовал патриотическим устремлениям русского общества имперской эпохи и влиял на формирование историко-культурной идентичности. И нет ничего удивительного в том, что последовали предложения об установке скульптурного монумента Минину и Пожарскому в Нижнем Новгороде, который, однако, волей императора Александра I появился не на месте формирования Второго (Нижегородского) земского ополчения, а в Москве.

Глава 7

Монумент героям Смутного времени

на Красной площади

Уже третий век как один из символов столицы стоит на Красной площади — памятник Минину и Пожарскому. Но мало кто знает, что первоначально его предлагали возвести в Нижнем Новгороде, где родился Кузьма Минин и где осенью 1611 г. началось формирование Второго земского ополчения.

В очерке «О любви к Отечеству и народной гордости» Карамзин писал: «В царствование Александра позволено желать русскому сердцу, чтобы какой-нибудь достойный монумент, сооруженный в Нижнем Новегороде, где раздался первый глас любви к Отечеству, обновил в нашей памяти славную эпоху русской истории. Такие монументы возвышают дух народа»{662}. «В Нижнем Новгороде, — писал он в том же году в статье «О случаях и характерах в российской истории, которые могут быть предметом художеств», — глаза мои ищут статуи Минина, который, положив одну руку на сердце, указывает другою на Московскую дорогу. Мысль, что в русском отдаленном от столицы городе дети граждан будут собираться вокруг монумента славы, читать надписи и говорить о делах предков, радует мое сердце»{663}.

В 1804 г. в Петербурге вышла первая часть «Периодического издания Вольного общества любителей словесности, наук и художеств», возникшего в 1801 г. и официально утвержденного в 1803 г. В нем приведена запись из протокола заседания Общества от 1 февраля 1803 г. На этом заседании один из его основателей, поэт и публицист Василий Васильевич Попугаев (ок. 1778 или 1779 — ок. 1816), выступил с предложением «начертать проект для сооружения памятника Пожарскому, Минину и Гермогену, взяв основание, чтобы издержки на сей памятник назначены были из добровольного пожертвования граждан»{664}. Неясно, где Попугаев замышлял установить монумент. Впрочем, на следующем заседании общества 8 февраля один из его членов И. М. Борн, похвалив усердие Попугаева, заявил, что «обществу в настоящем положении сим предметом заняться невозможно». Карамзин и Попугаев, однако, оказались