Генрих Сечкин - На грани отчаяния

Можно ли назвать лицемерием отказ девушки от контакта с мужчиной, если в душе она мечтает быть с ним вместе? Попавший в плен разведчик, дипломат при международных переговорах, правительство, наконец! По долгу службы они не имеют право резать правду-матку.

Ложь заложена в человеке от рождения. Если трех-пятигодовалого ребенка попросить закрыть глаза, сообщив, что в это время в комнате появится потрясающая игрушка, и открыть глаза можно будет только по команде, он непременно тайком подсмотрит. На вопрос же, не подглядывал ли он, ответ скорее всего будет отрицательным.

В обычной жизни ложь является нормой. Никакое наказание за это не предусмотрено. Только свидетеля во время следствия можно привлечь к уголовной ответственности за ложное показание. В воровской жизни ложь исключение. Вор в законе может обманывать кого угодно, но только не такого же вора. Обманув товарища, он рискует потерять свое звание. Вместе с жизнью.

Честность Хоря была возведена в культ. В общении с ним полностью исключалось преувеличение или преуменьшение освещаемых событий.

- Братцы! - обратился к присутствующим Хорь, когда страсти от встреч немного улеглись. - Сегодня нам необходимо провести сходку. Пусть вновь прибывшие расскажут о положении на тех зонах, откуда они прибыли. Мы же поделимся информацией о тех местах, в которых сами побывали за последнее время. Предупреждаю! Сейчас развелось немало шустрых мужичков, которые на киче[44]прокатывают за воров в законе. Если такие имеются среди нас, пусть сразу уходят из этой хаты. Их не тронем. Но если на сходке окажется какой-нибудь фраер, который попробует прохилять за вора - я ему не завидую! Лучше пусть сейчас стучится в дверь и определяет свой статус с мусорами. Потом будет поздно! - Хорь сделал паузу, вопросительно оглядев присутствующих. - После ужина собираем сходку.

Вместе с вновь прибывшими в камере теперь насчитывалось пятьдесят два человека. Такая концентрация воров в законе была беспрецедентна. Сходку мог собрать любой, но так уж получилось, что инициативу проявил именно Хорь. Братва распределилась по нарам, разложила вещички. Часть вновь прибывших тут же начала разгуливать туда и обратно, с удовольствием разминая после столь продолжительного вояжа свои онемевшие конечности.

Вскоре с грохотом распахнулась кормушка, и появившийся в окошечке баландер, ныряя громадным черпаком в бачок, принялся наливать суп в алюминиевые миски и подавать по одной в камеру. К каждой порции прилагался солидный кусок хлеба. Народ, сгруппировавшись по «семьям», принялся смиренно совершать трапезу.

- Сека, глянь! - ковырнул ложкой в своей миске Витя. - Ведь это же семга! Суп из семги! Вот чудеса!

- Витя, ты чего, не понимаешь, что ли? Ну попутали они случайно. Готовили для горкома, а загнали по ошибке в тюрьму. А щи из селедочных костей наверняка в горком повезли, - издевался я над приятелем.

- Кормят тут нормально! - вмешался оказавшийся рядом Хорь. - Море-то рядом. Они семгу не успевают перерабатывать. Рыбаки план гонят, а переработчики не успевают. На складах валяется. А если протухнет, то всю остальную рыбу попортит. Вот и раскидывают по тюрьмам да по зонам. Тут на местных зонах возле столовых бочки стоят с соленой кетой. Идешь жрать - цепляй по дороге… Но уже никто не берет. Надоела эта кета до блевотины.

- Может, икорки еще осетровой подкинут? - осклабился Колючий, отправляя в рот очередной кусок выловленной из миски рыбы.

- Понос прохватит с икорки-то, - парировал Хорь.

Еще шагая от своего вагона по железнодорожным путям, мы поняли, куда нас забросила судьба. Это был легендарный, воспетый в тоскливых лагерных песнях порт Ванино. Самая проторенная морская дорога отсюда вела в бухту Нагаево, в Магадан.

- Пароход на Магадан часто ходит отсюда? - поинтересовался Кащей.

- Точно не знаю, но тот, который нашу братию таскает, похоже, раз в месяц.

- А последний когда уходил?

- Не знаю. Из нашей хаты уже полтора месяца никого на этап не дергают. Но пересылка большая! Другие, значит, едут.

После сытного ужина блатная братва, удовлетворенно поглаживая животы, удобно разместилась на нарах.

- Ну чего тянуть-то? - послышались голоса со всех сторон. - Давай! Начинаем сходняк! Кого ведущим выберем?

- Хоря! Акулу! Питерского! Винта! - заорали со всех сторон.

- Кто за Хоря?

Поднялся лес рук.

- За Акулу?

Рук поднялось значительно меньше. Примерно столько же проголосовало за Питерского и Винта.

- Воры! - взял на себя инициативу Язва. - Явное большинство за Хоря. Что, будем прения устраивать или согласимся с большинством?

- Согласны, голосуем снова!

- Кто за Хоря?

Все без исключения подняли руки.

- Единогласно! Хорь, веди сходку!

Сходка шла трое суток. Небольшие перерывы для принятия пищи и короткого сна не приносили желаемого отдыха. Предельное напряжение, споры до хрипоты во время прений, вынесение приговоров, нескончаемый поток информации отнимали последние силы. Если кто-то ненароком начинал клевать носом в то время, когда очередной обвиняемый в каком-либо неблаговидном поступке вор стоял на середине и ожидал приговора, раздавался голос неутомимого Хоря:

- Спишь? Воровская судьба тебя не интересует? Может, сам хочешь на середину встать?

- Да не сплю я, - сонно оправдывался прикорнувший. - Так, задумался.

- Задумался! Кемарит[45]во всю, - ворчал Хорь. - Продолжаем! Все слышали, в чем обвиняется Лось? Его поступок несовместим со званием вора. Целый месяц он провел на «сучьей» «командировке» и остался жив. Почему? Почему не зарезал ни одну из этих тварей? Почему не оказал помощь Винту, который приехал на эту зону и которого «суки» в присутствии Лося изуродовали? Давайте высказывайте свои мнения!

Мнение всех присутствующих было единодушно. Лось виновен. Приговор - смерть. Правда, несколько человек высказались за вынесение последнего предупреждения, но их быстро переубедили остальные.

- Послушай, Лось! - продолжал Хорь. - Может быть, ты и не вор? Может фраер? Тогда скажи! Ведь останешься живым! Ну, опустим, конечно. Но жить-то будешь!

- Я вор, - отвечал Лось. - Я виноват и умру воровской смертью!

- Тогда снимай рубаху. Кто хочет добровольно исполнить?

Вызвалось сразу несколько человек. Выбрали одного. Наступила полная тишина. Маленький, худощавый Лось стоял между двумя рядами нар, подняв руки за голову, и ожидал исполнения приговора. Лицо его выражало спокойствие. Ни тени страха или смятения. Да, без сомнения, он был вором. Любой бы фраер на его месте визжал, валялся в ногах, просил пощады.

А он, сняв с себя рубашку, просто и естественно ждал исполнения приговора. Не страшно умереть в драке, в бою, уходя от погони и даже по приговору суда. Но здесь! В кругу своих товарищей! Когда тебя со всех сторон окружают не искореженные злобой рожи, а люди, глаза которых полны сострадания, и сознание которых отравлено горечью неотвратимости предстоящего и жестокости решенного. Конечно, вина Лося по воровским понятиям велика, но как сложатся обстоятельства завтра у остальных?