Георгий Соколов - Малая земля

— Позади нас море, смерть и позор… — добавил Рыжов. — Как стемнеет, я пойду поговорю с людьми. Бригада-то гвардейская, десантная, ей не впервой драться. Вернусь под утро.

— А может быть, вам, Андрей Иванович, не стоит самому. Риск большой. Не хочется в такое время остаться без начальника политотдела.

— Я завороженный, — отшутился Рыжов. — Бомба летит, а я в ямку, снаряд летит — раньше его к земле коснусь, пуля засвистит — наклонюсь, не сочту за труд.

— Завидую вашему хладнокровию, — признался генерал.

В дверь просунул голову дежурный офицер.

— Опять летят семьдесят бомбардировщиков, — доложил он.

Гречкин и начальник штаба пошли на наблюдательный пункт. В стереотрубку ничего не было видно — все кругом окуталось дымом и пылью.

Бомбардировщики стали пикировать.

— Так и следовало ожидать, — заметил генерал и локтем толкнул начальника штаба в бок. — Бомбят лощину, где стоит батальон Березского. Вот для кого резерв держать надо.

Он подозвал командующего артиллерией полковника Сабинина.

— Как у вас со снарядами и минами?

— Совсем мало. Почти все расстреляли за два дня. Корабли не успевают подвозить…

— Нацельте орудия на лощину.

— Нацелить можно. Но снарядов…

Генерал склонил седеющую голову. Неужели завтра придется пережить позорный день?

2

Наблюдатель за воздухом торопливо подсчитывал самолеты:

— Один, два, три… двадцать… шестьдесят, — и вдруг дико крикнул: — Миллион!

Из блиндажа вышел командир первого батальона капитан Березский.

— Чего панику разводишь? — сердито сказал он. — Ну летят и летят. А ты считай. Не первый день, пора привыкнуть.

Он посмотрел на небо. Оно было серое от пыли, а солнце имело тускло-оранжевый цвет.

Вражеские самолеты, выходя из-за горы Колдун, вытягивались в длинную цепочку.

— Всем в укрытия! — крикнул Березский и прыгнул в щель, выдолбленную в скале.

Настороженными глазами он следил за самолетами до тех пор, пока передний не перешел в пике.

«Наш батальон будет бомбить», — сделал он вывод и лег на дно щели, закрыв глаза.

— Девяносто три, — донесся до него взволнованный голос наблюдателя.

Сильный взрыв оглушил капитана. Вслед за первым раздался второй, третий… Сотни бомб рвали и дробили кусок земли шириной в пятьсот метров. Стало темно и Душно. Земля содрогалась, как при землетрясении.

Березский открыл рот: говорят, так легче переносить взрывы. Он заставил себя повернуться лицом к небу, с которого падала смерть.

Неба не видно — сплошная завеса из пыли, только слышны рокот моторов, надрывный визг пикирующих бомбардировщиков и свист бомб.

Березскому нестерпимо захотелось закурить. Он достал из кармана кисет и неожиданно чихнул, начал разворачивать кисет и опять чихнул, потом еще и еще. Все же свернул цигарку и закурил. Табак показался горьким, от него першило в горле. Но Березский делал затяжку за затяжкой. Чихнет и опять затянется.

Гул самолетов и свист бомб прекратились, но в ушах все еще звенело. Березский вылез из щели и осмотрелся. Ничего не видно, как ночью. Шагнул и чуть не упал в щель воздушного наблюдателя.

— Жив? — наклонился над щелью.

Наблюдатель поднялся, отряхиваясь, хотел что-то сказать, но только икнул, смущенно улыбнулся и опять икнул. Не удержался от улыбки и капитан.

— Я чихал, а ты, выходит, икал… Дуэт, можно сказать, подходящий…

— Меня… — выговорил наблюдатель и снова икнул, — немного оглушили.

— Выпей воды, — посоветовал капитан.

На месте землянки, в которой жил командир батальона, зияла глубокая воронка. Березский присвистнул от огорчения и пошел туда, где под толстым скалистым пластом находилась землянка связистов. Она оказалась цела. Здесь находились начальник штаба батальона Алексей Кривошеин, его заместитель лейтенант Иван Селезнев, радист и два связиста.

— Как тут у вас? — осведомился Березский.

Кривошеин доложил, что все в порядке.

— Только очумели малость, — добавил он.

— Это пройдет, — успокоил капитан. — А как связь с ротами, со штабом бригад?

— Связи нет, — ответил один связист, держащий телефонную трубку у уха. — Порывы на линии. Бомбы густо ложились.

— Все в порядке, а связи нет, — Березский с укором посмотрел на Кривошеина.

— В порядке в том смысле, что все живы и не ранены, — поправился Кривошеин.

Курносый и веснушчатый радист неожиданно закричал в микрофон:

— Пошел ты к черту! Пошел к черту! Как понял? Прием.

Капитан повернулся к нему.

— Кучеров, перестань чертыхаться. С кем связь держишь?

— Штаб бригады.

— Передай, что немцы бомбили лощину, командный пункт батальона и передний край, телефонная связь с ротами потеряна, я иду во вторую роту. Как передашь, собирай свой ящик, пойдешь со мной. И вы, — обернулся он к помначштаба Селезневу.

Лейтенанта Селезнева он еще стеснялся называть на «ты». В батальон тот прибыл всего месяц назад из минометного дивизиона, а возрастом был старше. Ему за тридцать, а Березскому двадцать шесть. Селезнев высокий, тощий, почти никогда не улыбался, не шутил, на его лице всегда озабоченное выражение. Родом он с какого-то кубанского хутора, офицером стал в годы войны.

— А на НП кто останется? — спросил Селезнев.

Березский задумался. Сейчас немцы откроют артиллерийский огонь, потом перейдут в атаку. Где должен быть командир батальона в это время? На своем наблюдательном пункте, конечно. Но это в нормальных условиях. А что ему делать на НП, когда связь порвана и нет возможности скоро восстановить ее? Руководить боем с помощью связных? Но в быстротечном бою такая связь ненадежна. И Березский решил, что самое лучшее — перебраться ему во вторую роту. Оттуда видна вся оборона, справа и слева первая и третья роты, связь с ними по траншеям, более короткая. В первую роту пошел замполит, в третью пойдет начальник штаба. А связь с командиром бригады будет осуществляться из роты с помощью рации.

— На НП не будет никого, — ответил Березский, приняв решение. — Вы и я будем руководить со второй роты, Кривошеин пойдет в третью.

— Все ясно, — сказал Селезнев, запихивая в карманы гранаты.

Вошел командир хозвзвода, лейтенант Коломыйцев, плотный, чуть сутуловатый.

— Разрешите доложить, — обратился он к командиру батальона. — Завтрак отправлен в роты до бомбежки. Во время бомбежки разбит продовольственный склад, кухня целая.

— К вечеру приготовить хороший ужин, — распорядился Березский. — Имейте в виду, сегодня бой предвидится еще более ожесточенный, чем вчера.