Вадим Бурлак - Русский Париж

Он держал речь, ораторствовал и вошел, ты думаешь, в какое-нибудь ученое общество членом (ибо хороший литератор), нет, вошел солдатом в Парижскую национальную гвардию! Можно ли дожить до большего сраму?.. Какое же будут иметь о русских понятие парижане?..».

Известно, что в самой Франции познания и опыт офицера Полторацкого высоко оценили и генерал Лафайет, и его соратники.

Об участии Сергея Дмитриевича в Июльской революции 1830 года в Париже знали многие, но он не сообщал в русское посольство о своем пребывании во Франции. Не значился Полторацкий и в списке российских подданных, живших в то время в Париже.

Вероятно, в этом помог его приятель, секретарь посольства Николай Дмитриевич Киселев.

Полторацкий не был наказан за участие в революции. В III-м Отделении на него лишь завели дело, и Бенкендорф доложил Николаю I о «недопустимом поведении в Париже». В этом же докладе шеф жандармов сообщил царю и об участии в июльском восстании еще одного русского дворянина, известного писателя Сергея Александровича Соболевского.

Как ни странно, по воле императора, дело о Полторацком, за недостаточностью улик, было приостановлено, и Сергею Дмитриевичу разрешили остаться в Париже почти на два года.

После возвращения на родину Полторацкий стал исследователем не только Французской революции 1830 года, но и 1848-го, и 1870-го годов.

Не случайно Петр Вяземский в письме ему заметил: «Кажется, ты взял абонемент на все парижские революции. Ты отпраздновал июльскую и празднуешь все те, которые совершаются в наше время».

В XIX и в XX веках были сделаны попытки составить список русских подданных, принимавших участие в революциях 1830 и 1848 годов в Париже. Выявить всех не удалось. Ведь многие сражались на улицах французской столицы, погибали и были здесь похоронены под вымышленными именами.

Оказались ли деяния и участие русских добровольцев нужными, полезными Парижу?

На этот вопрос объективно могут ответить лишь сами парижане.

Глава девятая

«Вновь распахнулись научные врата Парижа!»

Кто испытал раз в жизни восторг научного творчества, тот никогда не забудет этого блаженного мгновения…

Ему досадно будет, что подобное счастье выпадает на долю немногим, тогда как оно всем могло бы быть доступно в той или другой мере, если бы знание и досуг были достоянием всех.

Петр Кропоткин

Науку нужно строить века, и каждый должен принести в ней свой камень, а этот камень часто стоит ему целой жизни.

Анри Пуанкаре

«Шесть славных лет»

Основу знания я получил от знаменитого нашего соотечественника Михаила Васильевича Остроградского. Он был выдающийся ученый и вместе с тем обладал удивительным даром мастерского изложения в самой увлекательной и живой форме не только отвлеченных, но, казалось бы, даже сухих математических понятий.

Академик Николай Петров

После Бонапартовского режима вновь распахнулись научные врата Парижа для иностранцев.

Из французской прессы 20-х годов XIX столетия«И без вас получу в Париже!»

Давно подмечено, что настоящие ученые России отличались не только умом и талантом, но и упрямством и непоседливостью.

Вот и Михаил Васильевич Остроградский был охарактеризован в детстве, как «мальчуган наблюдательный, сметливый, но весьма упрямый».

В 1809 году восьмилетнего Михаила устроили в гимназию. Но что-то не сложилось там у будущего светила науки.

Его отец, небогатый полтавский помещик, справедливо решил: коль не дается сыну учение, надо ему служить. И задумал он определить Михаила не куда-нибудь, а в Петербург, в гвардейский полк.

Но Остроградского-старшего отговорили родственники. Выдержит ли мальчуган в пятнадцать лет все тяготы гвардейской службы?

Так, в 1816 году, после недолгих семейных обсуждений, Михаил оказался в Харьковском университете. Трехлетний курс физико-математического факультета он блестяще завершил за два года.

Вскоре талантливый студент успешно сдал экзамены на степень кандидата, но желанной ученой степени так и не получил. Университетское начальство обвинило Остроградского в дерзости, непокорности и в постоянных прогулах лекций по «Богопознанию и христианскому учению».

Видимо, двадцатилетний Михаил вовсю проявил упрямство. Ему не только не присвоили научную степень, но и лишили диплома об окончании Харьковского университета.

Остроградский и тут показал свой нрав: никаких извинений и просьб!

— И без вас получу и знания, и диплом — в Париже!.. — заявил он университетскому начальству перед тем, как демонстративно хлопнуть дверью.

Почему именно Париж?

Выбор был не случайным.

Михаил, еще в первый год обучения в Харьковском университете, познакомился с трудами выдающегося французского ученого Пьера-Симона Лапласа: «Небесная механика», «Изложение системы мира», «Аналитическая теория вероятностей». Эти труды Остроградский читал в подлиннике.

Лаплас стал его кумиром и учителем.

Михаил Васильевич Остроградский

Спустя годы об этом французском ученом одна из первых русских женщин-математиков Елена Литвинова писала: «Строгий и взыскательный к себе на поприще науки, великий ученый ничем не стеснялся в жизни; иногда поступал хорошо, иногда дурно, смотря по обстоятельствам, менял свои убеждения, по-видимому, пренебрегая всем этим как бесконечно малым сравнительно с великими научными интересами, грандиозными планами в этой области.

Так относился он вообще к жизни, так, а не иначе, относились современники к его жизни, считая все в ней тоже бесконечно малым сравнительно с его учеными заслугами».

Даже противники Лапласа отмечали его искреннюю заботу о студентах и молодых ученых.

Неизвестно, имел ли Михаил Остроградский рекомендательные письма к светилу науки. Но Пьер-Симон Лаплас весьма радушно принял юношу из России.

Вино с кипятком

Прошло пару месяцев пребывания Остроградского в Париже, и с ним случилось то, что частенько происходит с россиянами во французской столице: закончились деньги.

Занимать у соотечественников? Не позволяла гордость, к тому же Михаил еще не был настолько близко с ними знаком.

На какое-то время голодающего ученого выручил хозяин винного погребка. Остроградский снимал комнату на улице Сент-Маргерит. Погребок находился в соседнем доме, и Михаил заходил туда, чтобы заказать на ужин хлеб и полбутылки самого дешевого вина. На большее не было денег.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});