Глеб Голубев - Улугбек

В доме было тихо, словно в могиле. Никто из слуг и нукеров Улугбека не появлялся. Они не прибежали на помощь, когда вернувшийся с веревкой Аббас начал связывать Улугбеку руки.

Потом они вытащили старика во двор. Здесь тоже не было ни души. Холодный, резкий ветер раскачивал ветви старых тополей, обрывал с них последние листья. На небе сияли звезды, такие крупные и яркие, какими они бывают только в холодные осенние ночи.

Аббас тянул за веревку связанного Улугбека в угол двора, где тихонько журчал арык. Второй убийца светил им, подняв над головой закопченный тусклый фонарь.

- Здесь, - глухо сказал Аббас.

Он попытался поставить Улугбека на колени. Тот сопротивлялся, как мог. Тогда второй поставил фонарь на землю и бросился на подмогу Аббасу. Вдвоем, тяжело сопя, они опустили Улугбека за плечи на колени. Голову ему пригнули, и второй убийца крепко держал ее, пока Аббас вытаскивал из ножен кривую дамасскую саблю.

Улугбек не мог поднять голову, чтобы в последний раз посмотреть на звезды. Но он видел их отражения в черной воде арыка - неверные, зыбкие, исчезающие. Отражались в ней и блики от фонаря, похожие на рыжеватые струйки крови. Потом в темном зеркале воды блеснуло какое-то новое отражение, - Улугбек не успел догадаться, что это сверкнула сабля, - и больше он уже ничего никогда не видел.

Голова его упала в арык, в холодную осеннюю воду. И к журчанию воды прибавилось другое, едва слышное: это в арык горячим ручейком стекала кровь...

Так оборвался путь Улугбека. Но жизнь не останавливалась, она продолжала свой бег. Светили звезды над Самаркандом, и Али-Кушчи, глядя на них, гадал о судьбе своего учителя.

Смотрел на эти звезды и Абдал-Лятиф из окна дворца. Он не спал и все время ходил из угла в угол, ожидая весточки о возвращении Аббаса. Весть пришла только под утро, и тогда он смог, наконец, спокойно уснуть.

Дальше все уже было для него просто. Через два дня верные люди убили и Абдал-Азиза. Теперь Абдал-Лятиф мог спокойно занять заветный престол. И он начал править Самаркандом, не допуская, как записали историки, «ни уважения к старости, ни снисхождения к молодости».

Для начала были казнены все не успевшие скрыться куда-нибудь нукеры Улугбека. Потом строгой проверке подверглись эмиры, и тех, кто казался опасным, новый правитель предал суду.

Воспрянули духом люди божие - дервиши и суфии. Теперь для них в любое время был открыт путь во дворец. Правитель принимал их ласково и даже сам снисходил до участия в духовных беседах. Например, он показал большую ученость в запутанном споре о том, когда в священной книге корана глагол «делать» применяется в значении «уходить». К полному ликованию сейидов и шейхов, Абдал-Лятиф даже по пятницам сам начал читать в соборной мечети традиционные хутбы, как делали, говорят, только в глубокой древности первые халифы, вознесенные в райские сады за свою великую святость.

Но жизнь продолжалась, и Абдал-Лятиф не продержался и года на престоле, захваченном ценой такого злодейства. Пришла весна. Он часто проводил за пирами ночи в чудесных загородных садах, одевшихся в первую нежную листву. И однажды, когда Абдал-Лятиф, полухмельной, возвращался на рассвете после пирушки в город, его подстерегли нукеры Улугбека, пожелавшие выполнить все тот же закон шариата: «Кто будет убит несправедливо, за того право мести мы предоставили родственнику его...» А нукеры приравнивались шариатом к родственникам.

Они ждали, притаившись в кустах у стены Чинарового сада. Когда на дороге показался правитель в сопровождении дремлющих в седлах после попойки прислужников и вельмож, самый меткий нукер натянул тугую тетиву лука. Пронзительный свист стрелы заглушил на мгновение веселое щебетанье проснувшихся птиц.

Абдал-Лятиф схватился за грудь, простонал сквозь зубы:

- Аллах, стрела попала... - и медленно сполз с седла на землю, в дорожную серую пыль.

Все его вельможи разбежались. Заговорщики отрезали ему голову - для этого был шариатом разработан определенный церемониал, - и в тот же день она повисла над входной аркой медресе Улугбека.

Правителем был провозглашен молодой Абдулла, племянник и зять покойного Улугбека, освобожденный из темницы. Он приказал взять тело Улугбека из медресе, где оно было тайком погребено друзьями, и перенести в мавзолей Гур-Эмир.

Улугбека похоронили в небольшой нише, в ногах у Тимура. Над его гробницей положили плиту из серого мрамора и написали на ней:

«Эта светоносная могила, эта недостигаемая гробница есть место последнего успокоения государя, нисхождением которого услаждены сады рая, осчастливлен цветник райских обителей, - он же - прощенный султан, образованный халиф, помогающий миру и вере, Улугбек-султан, - да озарит аллах его могилу! - счастливое рождение которого совершилось в месяцы 796 года в Султании; в месяце же зу-л-хидже 810 года в «городе Безопасности», в Самарканде, он стал полновластным в наместническое достоинстве; подчиняясь же приказанию аллаха - «каждый плывет до назначенного ему срока», когда время его жизни достигло до положенного предела, а предназначенный ему судьбою срок дошел до грани, указанной неумолимым роком, - его сын совершил в отношении его беззаконие и поразил отца острием кинжала, вследствие чего тот принял мученическую смерть, направившись к дому милосердия своего всепрощающего господа, десятого числа месяца рамазана 853 года пророческой хиджры».

ЗВЕЗДА УЛУГБЕКА

«Преемникам серьезно дело вручаю...»[32]

Звезда Улугбека закатилась... И по воле истории вслед за ним все участники трагедии покидают сцену, уходят в небытие. Погибли оба сына Улугбека. Убита его мать Гаухар-Шад, заварившая всю эту гибельную смуту: на старости лет она пыталась втянуть в свои интриги и правнука, сына Аллаудавлы. И эта интрига стала последней в ее долгой и беспокойной жизни.

Недолго продержался на престоле в Самарканде и Абдулла. В 1451 году его сверг и убил ставленник Хаджи Ахрара Абу-Саид.

И, как полагается во всякой настоящей трагедии, после ухода героев происходит и полная, перемена декораций.

Абу-Саид поспешил вернуть из Ташкента Хаджу Ахрара и других самых реакционных и ожесточенных шейхов. В Самарканде воцарились фанатичные дервиши. На всех минаретах вопили азанчи, требовательно созывая правоверных на молитвы.

Громадная империя, построенная Тимуром на костях покоренных народов, рушится окончательно. Даже корень и основа ее - Мавераннахр превращается в хаос враждующих между собой уделов. «Самое удивительное, - меланхолически записывали тогда историки в своих хрониках, - что каждая из крепостей, которая находилась в этой стране, была во владении какого-нибудь главаря... и никто из них никому не подчинялся...»