Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

Святорусская земля

Много горя приняла

Прошла слава про тебя,

Прошла слава про тебя,

Про Платова – казака.

Государь его любил

К себе в гости попросил

Ему бороду обрил,

Позументы с груди снял,

Купцом его наряжал,

Ко французу посылал

Подорожну написал.

Кроме атамана Платова, в Тильзите находились и другие казачьи офицеры, отличившиеся в недавних боях с Наполеоном. В частности, это были семь братьев Иловайских. Однажды Платов представил императору Александру I и прусскому королю Фридриху-Вильгельму III только что награжденного орденом Святой Анны 4-й степени и Золотой саблей «за храбрость» Василия Дмитриевича Иловайского 12-го и шестерых его братьев. Российский император, гордясь донцами, сказал прусскому королю: «Вот, ваше величество, как у меня служат донцы: семь сыновей у отца и все они здесь налицо»[421].

Высокой была популярность казаков Платова и в среде недавних их врагов, французских солдат и офицеров. Прошедший всю кампанию 1807 года в составе платовского корпуса капитан Петр Чуйкевич[422], написавший потом книгу «Подвиги казаков в Пруссии», отмечал: «Предприимчивость, мужество и отважность казаков в течение сей кампании приобрели им от самих французов отличное уважение, смешанное с почтением, которое они по заключении перемирия во всяком случае оказывали казакам. Любопытство во французской армии было велико видеть и узнать короче храбрых воинов, коих рука была для них страшна. Генералы, штаб, обер-офицеры и рядовые приезжали смотреть казачьи лагери и возвращались с удивлением. Неоднократно случалось мне слышать от французов мнение о казаках, которых образ учреждения и манеру превосзносили они похвалами. Они чистосердечно признавались, что в продолжение всей кампании войско их претерпело много вреда, особенно кавалерии от частых разъездов и тревог, делаемых казаками во всякое время, чего они от прочих народов никогда не видели»[423].

Наполеон, ведя переговоры, желал не только мира, но и союза с императором Александром. Он предлагал ему Балканский полуостров и Финляндию в качестве награды за помощь Франции в её начинаниях. Впрочем. Когда разговор зашел об интересе Александра I к Константинополю и проливам, Наполеон отказался отдать их под покровительство России. Русский император, ласковой улыбкой, мягкой речью, любезным обхождением встречавший Наполеона, был не так сговорчив, как хотелось бы повелителю Европы. «Русский император… легко вкрадывается в душу, но доверять ему нельзя… Это настоящий грек древней Византии» (C’est un véritable grec du Bas-Empire), – недовольно ворчал Наполеон в узком кругу своих приближённых[424].

8 июля 1807 года Тильзитский мирный договор был подписан обоими императорами.

По его условиям Россия признала все завоевания Наполеона в Европе. Россия и Франция обязались помогать друг другу во всякой наступательной и оборонительной войне, где только это потребуется обстоятельствами.

На территории польских владений Пруссии по воле Наполеона было образовано Герцогство Варшавское, зависимое от Франции. Россия в качестве компенсации получала Белостокскую область. Гданьск (Данциг) становился вольным городом.

По договору значительно урезалась территория Пруссии, от которой отторгались польские области. Впрочем, она была сохранена в качестве отдельного королевства, но превращалась в зависимое от Франции государство.

Россия вынуждена была вывести свои войска из Молдавии и Валахии, завоёванных у Турции и негласно обязалась не препятствовать Наполеону в установлении контроля над Ионическими островами, и несколько месяцев спустя они вошли в состав Иллирийских провинций Франции.

Франция соглашалась на занятие Россией Финляндии и обещала в ближайшем будущем поделить Турцию. Величайший лицемер, Наполеон сразу же после Тильзита написал любезное письмо турецкому султану, предлагая этому властелину и «дражайшему другу Франции» союз против Российской империи.

Россия признавала Жозефа Бонапарта королем Неаполитанским, Людовика Бонапарта – королем Голландским, Жерома Бонапарта – королем Вестфальским, а также юридически признавала Рейнский союз, главой (протектором) которого являлся Наполеон[425].

Основной пункт Тильзитского договора, где Россия и Франция обязались помогать друг другу во всякой наступательной и оборонительной войне, где только это потребуется обстоятельствами, из дипломатических соображений не был обнародован. Этот союз устранял единственного сильного соперника Наполеона на континенте – Англию, которая оставалась изолированной. Россия и Франция обязались всеми мерами принудить остальную Европу соблюдать континентальную систему (именно с этой целью Наполеон вторгся в 1808 году в Испанию). Россия должна была полностью отказаться от торговли с Англией: в частности, условия мирного договора предписывали России полностью исключить экспорт пеньки в Великобританию. А ведь Англия покупала 73 процента пеньки, 91 процент льна, 77 процентов сала, 71 процент железа, производимых в России[426].

Тильзитский мир вознёс Наполеона на вершину европейского могущества, а российского императора Александра I поставил в весьма нелегкое положение. Чувство обиды и унижения в среде русского, особенно петербургского, дворянства было велико. «Тильзит!.. при звуке сем обидном, теперь не побледнеет росс, – писал спустя четырнадцать лет Александр Пушкин. На победу в войне 1812 года впоследствии смотрели именно как на событие, «загладившее» позорный Тильзитский мир.

С этого момента в великосветских кругах русского общества, особенно в Санкт-Петербурге, образовалось три внешнеполитически ориентированные группировки. Первая, франкофильская, включала в свой состав князя А. Б. Куракина, графа Н. П. Румянцева, барона А. Я. Будберга и Н. С. Мордвинова. Англофильская группировка тоже состояла из влиятельных вельмож: графа С. Р. Воронцова, графа В. П. Кочубея, графов А. С. и П. А. Строгановых, Н. Н. Новосильцева, П. А. Чичагова и князя Адама Чарторыйского. Особую позицию занимала консервативная санкт-петербургская группировка во главе с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, ориентирующаяся на тесный союз с Пруссией и частично – с Великобританией. Атаман Платов, с 1805 года состоявший в личной переписке с Марией Федоровной, также входил в этот влиятельный кружок[427].

Не случайно во время Тильзитских мероприятий Платова с охотой принимали у прусского короля Фридриха-Вильгельма III. «К обеду приехал казацкий атаман Платов со своим адъютантом, который в то же время служил ему и переводчиком, – записала в своем дневнике обер-гофмейстерина прусского королевского двора графиня Фосс. – Платов необыкновенно высокий, смуглый, черноволосый человек с бесконечно добрым выражением лица, весьма обязательный и любезный; в конце концов, он обещал мне прислать свой портрет. В 4 часа в лагерь к казакам, калмыкам и башкирам, которые похожи на китайцев. Казаки нам пели и весьма хорошо»[428]. Через несколько дней – новая запись в дневнике графини Фосс: «Был атаман Платов единственно для того, чтобы засвидетельствовать почтение королеве. Он здесь обедал, а после вместе со своим переводчиком был у меня… Старый Платов вполне достоин уважения; как и все порядочные русские люди, он страшно убит заключенным унизительным миром. Этим миром царь опозорил себя, но более всего в нем виноват