Кино Ларса фон Триера. Пророческий голос - Ребекка Вер Стратен-МакСпарран

Такая трактовка особо опасна, когда отрывок данного религиозного текста используется при богослужении. Из-за этого теологи-феминистки, как правило, либо считают главу 16 оскорбительной и неприемлемой в качестве авторитетного текста, либо переосмысляют ее так, чтобы сгладить женоненавистничество, сохраняя в какой-то степени ее авторитетный статус. Эрин Риш Зутендам[58] не пытается осудить или оправдать Иезекииля. Вместо этого в ее прочтении этот отрывок является древней сатирой, что, по ее мнению, защищает его от неправильного использования (Risch Zoutendam, 2017, с. 65). Она не единственная, кто так считает: Джозеф Бленкинсопп, другой исследователь текста Иезекииля, также считает его сатирическим, но Риш Зутендам приводит более обширные исследования и больше аргументов в поддержку своих слов.

Используя определение сатиры из «Анатомии критики» Нортропа Фрайя, Зутендам цитирует: «Для сатиры ключевыми являются две вещи: первая – это юмор, основанный на фантазии, или чувстве гротеска, или абсурда, вторая – это объект нападок» (Risch Zoutendam, 2017, с. 74). Хотя для современного читателя юмор в главе 16 Книги пророка Иезекииля может быть не так очевиден, гротеск в экстравагантной и полной телесных подробностей метафоры невесты-блудницы сложно не заметить. В ней ощущается нечто фантастическое, абсурдное. Она начинается с поэтической истории «из грязи в князи» и заканчивается эпатажным финалом. Если за прелюбодеяние действительно приговаривали к смерти, то, согласно древним еврейским законам, такая участь должна была постигнуть и виновных мужчин (Лев 20:10). Не существует и никаких свидетельств такой формы наказания, как разрубания тела на части. Ирония, ранее уже упоминавшаяся как пророческий прием, проявляется различными способами: дарованные доброй волей Яхве подарки насильно отобраны, а Иерусалим иронически меняется ролями со своими греховными сестрами, Самарией и Содомом, которые выглядят благочестивыми в сравнении с ней. Двойная ирония заключается в том, что поступки Иерусалима столь греховны, что блудница, по сути, спасает своих сестер-грешниц (Risch Zoutendam, 2017, с. 77). Объект нападения ясен: Яхве требует от Иезекииля высказать «Иерусалиму мерзости его» (стих 1). В отличие от современной сатиры, древние сатирические произведения в большей степени высмеивали своего адресата, а не пытались развлечь его (Risch Zoutendam, 2017, с. 75).

Зутендам заключает, что прочтение данного текса как сатиры дает толкователям два инструмента. Во-первых, вместо фокуса на Яхве оно позволяет сосредоточиться на том, что Фрай называет «объектом нападок»: аудитории Иезекииля. Цель текста заключается не в том, чтобы рационализировать или оправдать действия Бога, а в том, чтобы шокировать народ Яхве, вынудить его признать постыдность своего поведения, предупредить его и удержать от такого поведения в будущем. Вот аргумент против использования главы 16 в качестве модели для оправдания домашнего насилия:

Ключевым является то, что сатирики, как и пророки, говорят о будущем, имплицитно призывая свою аудиторию вести себя лучше в следующий раз. Таким образом, сатиру можно рассматривать как полярную противоположность телесным наказаниям, поскольку это попытка использовать слова, разум и совесть вместо принуждения, страха или физической силы, чтобы убедить кого-то изменить свое поведение.

(Risch Zoutendam, 2017, с. 78)

Во-вторых, прочтение текста как сатиры позволяет толкователям принимать во внимание элементы иронии, абсурда и гротеска. Если исходить из того, что текст является гротеском, то его толкование как парадигмы гендерных и супружеских взаимоотношений теряет свою силу. «В конце концом, мало кто стремится выстраивать свои отношения по образцу гротескных элементов в литературе Фланнери О’Коннор или Эдгара Аллана По» (Risch Zoutendam, 2017, с. 84). Проституция или блуд в главе 16 Книги пророка Иезекииля представляет собой карикатуру, условный набросок реальности, который даже библейский текст рисует в реалистичной, объективной манере в других местах, в частности, в рассказе про Иуду и Фамарь (Быт 38), что еще более акцентирует гротескность, упрощенность и эксцессивность данного текста в художественных целях. Наконец, Зутендам напоминает нам о «стратегии трикстера» Коринн Л. Паттон[59], в которой «претензии на власть, высказанные в тексте, раскрываются сами собой по мере развития метафоры» (Risch Zoutendam, 2017, с. 84), что особо заметно по тому, как степень насилия нарастает в метафоре Иезекииля. Как повествовательная метафора и сатира «Нимфоманка» Ларса фон Триера также увеличивает насилие до гротескных крайностей, даже если оставить за скобками жестокую сцену с Кей: болезнь Джо, ее странная, грубая работа с Уиллемом Дефо, Би, избиение Джо Джеромом, попытка изнасилования Селигманом и его убийство – возможно, это все тоже части стратегии трикстера? Хорошо известно, что фон Триер так себя и называет. В то же время, призывая смотреть на главу 16 как на сатиру, Зутендам мудро предостерегает читателя не относиться к ней слишком легкомысленно и соблюдать осторожность, учитывая, какой в ней кроется потенциал для злоупотребления.

Я считаю, что сатирическое прочтение как главы 16 Книги пророка Иезекииля, так и «Нимфоманки» является наиболее корректным. Оба произведения используют элементы сатиры и преследуют ее цель – изменить точку зрения адресата. Однако мы не можем полностью игнорировать историческую ситуацию в Иерусалиме, которая не позволяет считать текст лишь сатирой на этот город и его отношения с окружающими народами. Культы плодородия существовали в Израиле и Иудее до прихода народа Яхве, и, несмотря на повеление Яхве избавиться от них, израильтяне отказались это сделать (Исх 34:11–16). «Мерзости», совершенные невестой-блудницей, открывают глаза на внутреннюю испорченность народа и его восстание против Яхве. Иезекииль неоднократно критикует эти порочные практики в своем пророчестве: идолопоклонничество, широко распространенную практику храмовой проституции, принесение детей в жертву богу Молеху, превращенные в идолов объекты сексуального влечения и заключение союзов с языческими народами, которые все больше и больше затягивали Богоизбранный народ в эти практики. Ближе к закату Иерусалима храмовые проститутки переместили свои «блудилища» на его улицы. Город поглощали отвратительные ритуалы культов плодородия. Целью Яхве было показать через Иезекииля истинный грех Иерусалима: поклонение идолу неумолимого вожделения и следующие за этим разрушительные последствия. Иезекииль, как и другие ветхозаветные пророки, наделен особой миссией – разоблачать грех даже самыми крайними методами, если потребуется, чтобы продемонстрировать ту абсолютную власть, которую он имеет над людьми, и порицать его там, где люди не способны увидеть его существование и собственное соучастие в нем. Храмовая проституция и поклонение Ваалу/идолам в конечном итоге сыграли критическую роль в падении как северного, так и южного царства. Вскоре после пророчества, вслед за кровопролитной двухгодичной осадой, предсказанной Иезекиилем, Иерусалим и храм были сожжены дотла 14 августа 586 года до н. э.

Однако использование женщины как метафоры для Иерусалима не направлено на убеждение нас в том, что Яхве выступает за патриархальную власть, обесценивающую женщин и вынуждающую их нести тяжесть ответственности за грех в большей степени,