Рязанский след на орбите «Бурана» - Александр Фёдорович Агарев

грамотно, доступно и понятно отвечать на вопросы хоть и умного, но не имеющего прямого отношения к той работе, которой занимаемся мы, человека, потому что большая, а иногда недостоверная информация у него есть. Где-то неточно изложили, где-то кто-то имеет избыточную фантазию, а она разошлась по умам.

* * *

На этом, собственно, и завершилось большое интервью с Уралом Султановым, в котором мы ссылаемся и на рассказ о полёте «Бурана» Магомеда Толбоева. А если уже зашла об этом речь, необходимо привести и точку зрения М. Толбоева для полноты картины. Что мы и делаем, обратившись к материалу, который был опубликован в газете «Коммерсантъ-daily» 14 ноября 1998 г. Авторы статьи – Александр Сафронов, Евгений Павлов[79].

«Дано разрешение на заправку. И в этот момент на стол председателя Государственной комиссии ложится очередной доклад метеослужбы. Неутешительный – штормовое предупреждение, морось, ветер – до 19 м/с, порывы – до 20 м/с. Но все расчёты посадки выполнялись для скорости ветра не более 17 м/с! Если что, отвечать будут, прежде всего, главные конструкторы. Но метеослужба принимает решение снять с себя часть ответственности и требует от начальника боевого расчёта (именно он осуществляет пуск), генерала Владимира Гудилина письменно подтвердить получение тревожной сводки. Напряжение снова нарастает – неужели опять откладывать старт? Сливать топливо, кислород, продувать системы азотом, заново заправлять, готовить, проверять? Все понимали: третьей попытки может вообще не быть. Генерал решительно расписывается. Наконец-то звучат долгожданные доклады: «Есть отрыв! Двигатели работают устойчиво! Полёт нормальный!» Вздохнули с облегчением: корабль на орбите.

Теперь самое главное – посадка. Корабль приближается к аэродрому. Он находится правее посадочной полосы, и всё идёт к тому, что «Буран» потратит остаток энергии на выравнивание, левый разворот и посадку. Так думали на командно-диспетчерском пункте. После отметки «10 км» корабль идёт по знакомой дороге, проторённой множеством испытательных полётов на летающей лаборатории Ту-154ЛЛ и специальном самолёте-аналоге «Бурана».

Однако дальше происходит нечто непонятное. Как скажет потом космонавт-испытатель Магомед Толбоев: «Ни один лётчик так бы не поступил. Если бы такой манёвр выполнил лётчик, это был бы единственно неверный выбор». М. Толбоев с оператором Сергеем Жадовским на МиГ-25 в это время находились в воздухе и караулили «Буран».

«Подойдя к полосе с правой стороны, где я его ждал, – говорит Толбоев, – «Буран» совершенно неожиданно не стал входить в посадочный разворот, а пошёл поперёк взлётно-посадочной полосы. Наземные штурманы практически перестали направлять меня, потеряв, очевидно, представление о намерениях корабля».

Командир отряда гражданских космонавтов-испытателей «Бурана» Виктор Заболотский потом скажет, что в тот момент «на командно-диспетчерском пункте возникла лёгкая паника. И пока «Буран» не вышел в ключевую точку, никто ничего не мог понять. Магомета Толбоева просто перестали наводить. Серёга Жадовский не привёз из полёта ни одного приличного кадра».

Как объяснил нам Глеб Лозино-Лозинский, «вариант, который произошёл – очень редкий, почти невозможный. Мы этот участок просчитывали сотни раз. Но «Буран» поступил совершенно правильно. Был сильный, порывистый ветер, корабль просто не сумел погасить скорость и снизиться перед разворотом. Только таким, странным на первый взгляд, манёвром он смог погасить скорость до требуемых 300 км в час».

На командно-диспетчерском пункте перевели дух лишь тогда, когда «Буран», совершив свой загадочный манёвр, правым виражом зашёл на посадку. Сама посадка прошла с таким плавным гашением скорости, что момент конца полёта и начала пробега различить было почти невозможно. «Буран», опередив всего на одну секунду расчётное время, борясь с сильнейшим встречно-боковым ветром, плавно притёрся к Земле и после пробега замер в центре взлётно-посадочной полосы. Как теперь ясно – навсегда.

И ещё одна публикация в газете «Красная звезда», вышедшая 25 ноября 1988 г. под заголовком «Он первым встречал «Буран»[80]:

«15 ноября 1988 года. Ранним утром тишину на Байконуре расколол грохот ракетных двигателей, и в небо, сплошь затянутое облаками, космическая транспортная система «Энергия» подняла орбитальный корабль многоразового использования «Буран». Через 205 минут он вернулся из космоса. Но прежде чем «Буран» выпустил шасси и коснулся ими Земли, в воздухе космического собрата встретил истребитель-перехватчик МиГ-25. Пилотировал его лётчик-испытатель Магомед Омарович Толбоев. Публикуем беседу с ним корреспондента газеты.

– Магомед, миллионы людей в это утро с волнением ожидали сообщения о полёте воздушно-космического самолёта (ВКС) «Буран». Вы первым встретили его на маршруте из космоса и летели рядом до приземления на аэродроме. Расскажите о своей подготовке к выполнению столь ответственного задания.

– Действительно, задание даже для лётчика-испытателя было необычное. Но сразу скажу, какого-то взрыва чувств, эмоций не испытывал. Прежде всего, это была моя работа. Готовился к встрече «Бурана» из космоса не я один. С апреля находился вместе с товарищами из отряда лётчиков-испытателей, которым руководит Игорь Петрович Волк. На Байконуре мы отрабатывали алгоритмы предпосадочного маневрирования, заход на взлётно-посадочную полосу (ВПП) и посадку на летающих лабораториях типа Ту-154, МиГ-25, Су-7. Имитировали перехват «Бурана» и сопровождение его до приземления. Тренировались вести при этом телевизионные передачи на Центр управления полётом (ЦУП).

Могли быть любые неожиданности при орбитальном полёте «Бурана»: повреждение частей самолёта в плотных слоях атмосферы, отказ управления, невыход стоек шасси. На земле должна быть оперативная, достоверная информация. Для решения этой задачи и создали летающую лабораторию на базе серийного истребителя-перехватчика МиГ-25. Он получил название СОТН – самолёт оптико-телевизионного наблюдения. Большая роль отводилась также визуальному осмотру «Бурана», контролю за его полётом, ведению репортажа на ЦУП. Задачу по перехвату корабля получил я.

– Вам приходилось раньше перехватывать скоростные высотные цели? В чём заключалась особенность данного задания?

– Работа на Байконуре была динамичная, сложная; но не всё делалось «впервые». Пригодилась нам служба в частях ВВС. Мы в отряд пришли, прослужив не менее чем по десять лет – кто в истребительной авиации, кто в бомбардировочной. Ведение воздушных боев с «противником» – дело знакомое, разные типы самолётов приходилось перехватывать. Но здесь мы встретились с летательным аппаратом необычной динамики. Представьте, на высоте 20 000 метров «Буран» летит со скоростью до 3 000 километров в час, а на 10-ти тысячах она уже около 800. Очень резкое торможение. МиГ-25 может перехватить корабль в стратосфере, но сопровождать его с таким торможением почти невозможно. Обязательно выскочишь вперёд. Какой тут выход?

Мы отрабатывали вариант встречи с «Бураном» в зонах ожидания на средних и больших высотах, заранее зная направление, с какого он может прийти из космоса. Таких зон было несколько, в зависимости от курса подхода корабля. Осложнялось дело тем, что никто заранее не мог знать, каким будет курс «Бурана» в действительности. Корабль ведь сам, в зависимости от погодных условий, выбирал оптимальное направление относительно оси