Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Иванов

митрополитом Никодимом, всенощное бдение и Божественную Литургию в храме св. апостола Филиппа, в коем почивают св. мощи святителя Никиты, епископа Новгородского». Тут же сделана приписка: «У цветка семена остаются, не беда, что цветок растоптали!» Это изречение отец Павел услышал по радио, о чём и сообщает: «31/1–75 г. радио, первая программа 9 часов утра». И приписка-то оказалась как раз под воспоминаниями о богослужении в храме апостола Филиппа у раки с мощами св. Никиты (память 31 января ст. ст.), тоже 31 января, только семь лет спустя [189] .

Вспоминает архиепископ Новгородский и Старорусский Лев: «В Новгороде в то время оставалась всего одна маленькая Церковь во имя апостола Филиппа на окраине города, да и ту думали не то закрыть, не то перенести ещё дальше… Владыка стал привозить с собой зарубежные делегации. Естественно, это вызвало крайнее недовольство местной власти. Новгород, в общем-то, был закрытым городом, и митрополиту стоило больших трудов через Москву «пробивать» эти поездки. Я был несколько раз свидетелем очень эмоциональных телефонных разговоров с Советом по делам религий. Но постепенно к этому привыкли… Построили архиерейский дом, епархиальное управление… Мало-помалу местные власти стали привыкать к тому, что православная вера – это не идеи нескольких бабушек. Религиозная жизнь в Новгороде приобретала всё более конкретные очертания» [190] .

Пути будущего владыки пересеклись с Новгородчиной ещё в начале 1950-х годов. Обучаясь на заочном секторе Ленинградской духовной академии, он сдавал экзамены по литургике профессору Н.Д. Успенскому, выходцу из «земли святой Софии».

Ровесник XX века, Николай Дмитриевич родился 3 января 1900 г. в семье священника погоста Поля Демянского уезда Новгородской губернии. Помимо него в семье было ещё пятеро детей. Родители с малых лет привили им любовь к Богу и храму. Отец, священник Димитрий Алексеевич Успенский, часто возил детей в монастыри. Как видим, всё благоприятствовало дальнейшему служению юного Николая на церковном поприще.

Любвеобильный и справедливый, о. Димитрий пользовался большой любовью своих прихожан. Авторитет и мудрость батюшки были такими, что крестьяне никогда не обращались в суд для разбора своих споров, а приходили к отцу Димитрию с просьбой, чтобы он их рассудил. И как батюшка скажет, так и поступали. Мать маленького Николая, Лидия Петровна, очень обаятельная женщина, после окончания гимназии в Новгороде преподавала русский язык в приходской школе, по месту церковного служения своего мужа.

В семье часто играли на музыкальных инструментах и пели. О. Димитрий и его матушка имели хорошие голоса. Дети унаследовали от своих родителей любовь к музыке и пению. Все они впоследствии получили музыкальное образование. В храме, где благоговейно служил о. Димитрий, у Николая зародилась любовь к церковным службам.

Начальное образование Николай получил в местной земской школе, по окончании которой поступил в Духовное училище в г. Старая Русса, и затем – в Новгородскую духовную семинарию. Во время учёбы проявились и развились наследственные способности и любовь к церковному пению. Обучаясь в семинарии, он пел в хоре Софийского собора. А через 50 лет порог музея «Софийский собор» переступил митрополит Новгородский Никодим…

Объезжая Новгородскую епархию, владыка иногда посещал Валдай, где после 1917 г. были закрыты все монастыри. Власти подходили к делу «творчески»: издевательства доходили до того, что у сестёр Валдайского Коротского женского монастыря под угрозой выселения из обители требовали подписи о вступлении их в местную организацию РКП (Российской Коммунистической партии) [191] . (Поначалу были и более мягкие формы давления. Так, женский Афанасиевский монастырь в Мологе в 1919 г. был переименован в Афанасьевскую женскую трудовую артель. И на документах 1919 г. настоятельница Иннокентия вынуждена была подписываться совершенно несуразно – «игумения Афанасьевской трудовой общины» [192] .

Особенно часто владыка Никодим бывал в Иверском монастыре. Как и в других упразднённых обителях, в бывших монастырских кельях жили посторонние люди. Они равнодушно смотрели на посетителя в странной длинной одежде, который рассказывал своему личному секретарю – иеромонаху Льву – об истории монастыря. И вряд ли владыка мог предположить, что именно «Лев родной», уже будучи епископом Новгородским и Старорусским, возродит к жизни эту древнюю обитель…

Софийский собор был закрыт в 1929 г. – в год рождения владыки Никодима. Бывая в новгородской Святой Софии, – в те годы музее – владыка заходил в алтарную часть, садился на горнее место и несколько минут о чём-то думал. Может быть, о том, что он и не доживёт до открытия собора, но уж о. Лев – точно доживёт!

В 1985 г. на экраны страны вышел фильм А. Салтыкова «Господин Великий Новгород». Согласно сценарию, партизаны и подпольщики по заданию райкома партии спасают от оккупантов новгородский вечевой колокол. В фильм вставлены сцены нашествия на Новгород тевтонов, по какому поводу князь Александр Невский и велит мастерам отлить колокол. А в следующих эпизодах большевики, ставшие вдруг ревнителями русской старины, снимают с кремлёвской звонницы этот колокол, чтобы он не достался нацистам. Те самые большевики, которые всего за два года до этого запретили по всей стране колокольный звон, а колокола сняли и переплавили. Уцелели лишь те, что снять оказалось не под силу – в Московском Кремле, Ростове Великом и Новгороде.

Пропагандистский расчёт верен: неискушённый и плохо знающий историю зритель может и не заметить трагикомический аспект картины. Сидя в зрительном зале, слушая колокольный звон, любуясь фресками Феофана Грека, Софийским и Георгиевским соборами, памятником «Тысячелетия России», он невольно связывает эту красоту с «подвигом» большевиков, забывая о том, кто снёс или разрушил большинство монастырей, соборов, палат, дворцов и усадеб [193] .

В те годы нельзя было и помыслить, что владыка Лев откроет не только Софийский собор, но и Николо-Вяжищский монастырь, лежащий у северного предместья Новгорода. В годы правления владыки Никодима эта обитель была в удручающем состоянии. Вспоминает архиепископ Новгородский и Старорусский Лев.

Однажды ездили мы с митрополитом и в Николо-Вяжицкий монастырь к святителю Евфимию. С точки зрения сохранности он был в лучшем состоянии, чем Хутынский, но верующий народ туда почему-то не ходил, и нам пришлось пробираться к храму по пояс в снегу. Двери были забиты. Оставалась, правда, узкая щель, куда я с трудом пролез, а потом помогал это проделать митрополиту, который был плотного телосложения. Как всегда в таких случаях, владыка митрополит пропел тропарь, кондак и величание. Однако место, где покоились мощи святителя, так много сделавшего для земли Новгородской, было не обозначено или, может быть, находилось под кучами мусора. Для тех, кто сопровождал владыку в