Арнольд Дейч. Вербовщик Божьей милостью - Александр Юльевич Бондаренко

начальника группы «Г» Александра Славатинского на имя самого начальника ИНО ГУГБ НКВД СССР товарища А.А. Слуцкого: «По состоянию на 1-е июня 1935 г. за работником резидентуры “Шведа” – “Арнольдом” (он же “Стефан”) имеется задолженность по партвзносам с декабря 1933 г. в общей сумме 30 р. золотом. […] “Арнольд”, по вопросу уплаты им партвзносов, несмотря на наши два повторных указания, проявил свою явную недисциплинированность, как член партии».

Ничего себе! Неуплата партийных взносов за целых полтора года – да ещё в то суровое время! Будь Дейч сотрудником любого другого отдела ГУГБ – явно пришлось бы ему расстаться с партией за невыполнение своей в полном смысле слова «священной обязанности»; официально это называлось «потерей связи с первичной партийной организацией». Но даже и тут, хотя он безвылазно находился «в поле», то есть на загранработе, да ещё и нелегальной, два с лишним года не появлялся в Союзе, забывать про свои обязанности коммуниста он не имел права. Потому и рапорт был написан на имя самого начальника разведки.

Впрочем, тут нужно учесть и то, что подавляющее большинство советских людей с комсомольского возраста, то есть со школьных лет, привыкали ежемесячно платить членские взносы: сначала – комсомольские, потом, кто-то, партийные. У Дейча такой привычки не было, а те самые напоминания, о которых говорится в приведённом выше рапорте, явно приходили не отдельными шифровками, а в перечислении среди многих других задач и указаний, которые казались для разведчика гораздо более важными.

Хотя, если говорить честно, проще было бы вычитать эти суммы партвзносов из той зарплаты, которая в Центре шла «на книжку», нежели отвлекать нелегала на эту важную, но условность. К тому же далеко не у всех у них есть возможность своевременно с кем-то встречаться (а каждая встреча содержит в себе определённый риск) и отдавать ему требуемую сумму. Это коммунистам «на местах» действительно следовало самолично отдавать свои взносы секретарю партийной организации или кому там ещё, собирающему взносы, подчёркивая тем самым свою «живую связь» с партией. Кстати, в отличие от многих начальников, настолько «занятых», что партийные секретари обычно к ним сами приходили за взносами, председатель КГБ СССР Юрий Андропов самолично являлся в партийную организацию Управления «С», где он состоял на учёте, и, как говорится, «рассчитывался с партией».

Ну а со взносами от нелегалов, наверное, так потом и стали делать. Между тем ходит такая легенда, как возвратившаяся «оттуда» в 1970-е годы пара пожилых нелегалов принесла в партком чемоданчик с весьма солидной суммой в валюте. «Это наши партийные взносы с тамошних доходов!» – скромно сказали они. Вполне возможно, что не одни они были такие, что называется, сознательные – в разведке работали очень идейные люди, без этого было нельзя…

В конце концов, с учётом всех недавних событий в резидентуре, решено было предоставить Арнольду Генриховичу отпуск для поездки в Советский Союз. «Швед» ходатайствовал об этом 8 мая 1935 года:

«Стефан» уже в течение 2-х с половиной лет не был в отпуску и не ездил к нам Домой. Я считаю правильным предоставить ему отпуск сроком на 5-ть недель, так что он сможет в течение месяца пробыть у нас Дома. Положение нашего дела в данный момент позволяет мне это сделать. Я считаю весьма важным, чтобы он отпуск провёл у нас Дома. Пользуясь этим случаем, я мог бы также разрешить различные деловые и личные вопросы…

Я надеюсь, что во время его отпуска Вы не используете [его] Дома для какой-либо другой работы. Если бы он не вернулся, то это бы было незаменимым ущербом для работы.

И отпуск ему дали – да ещё и летний, мечту трудящихся! Уточним, впрочем, что это советских трудящихся – во многих странах Европы август является отпускным временем для всех. Даже дали, как видим, больше просимых пяти недель, потому как Центр извещал «Шведа» 1 сентября 1935 года:

В связи с пребыванием у нас «Вера» и «Стефан» задержался в нашем городе до отъезда «Вера» (о нём пишем особо). Со «Стефан» встречаемся ежедневно, поэтому все недоуменные вопросы в отношении Ваших людей и другие нами выявлены и никаких претензий к Вам в этой части мы не имеем.

«Стефан» мы встретили дружески, т. е. так, как он того заслуживает. Устроили ему и его жене путёвки и т. п. По окончании своего отпуска «Стефан» немедленно возвратится к Вам.

Учтите, что жена «Стефан», по не зависящим от нас обстоятельствам, не может выехать к Вам; «Стефан» в курсе дела.

Как проходил этот отпуск, нам неизвестно, но думается, и отдых в санатории пошёл на пользу, и происходящие в стране события вдохновляли: как раз тем летом в Советском Заполярье начиналось строительство Норильского горно-металлургического комбината, а Совнарком и ЦК ВКП(б) утвердили десятилетний план реконструкции Москвы; Совет народных комиссаров СССР принял постановление «О выдаче сельскохозяйственным артелям государственных актов на бессрочное (вечное) пользование землёй». 31 августа забойщик донбасской шахты «Центральная-Ирмино» Алексей Стаханов вырубил за ночную смену 102 тонны угля при норме в 7 тонн, тем самым превысив эту норму в 14 раз – так началось Стахановское движение новаторов, подхваченное во всех отраслях, по всей стране. В общем, создавалось полное впечатление, что Советский Союз успешно развивается в едином порыве трудящихся масс. И это, пожалуй, больше всего убеждало в правильности избранного пути.

С 25 июля по 20 августа в Москве заседал VII Конгресс Коминтерна. «Он прошёл под знаком принятия новой стратегии – единого фронта против фашизма и войны. С основным докладом “Наступление фашизма и задачи Коммунистического Интернационала в борьбе за единство рабочего класса, против фашизма” выступил Георгий Димитров. […] Участие в работе Конгресса зарубежных коммунистов и обсуждение на нём внутренних проблем представляемых ими стран вызвали негативную реакцию со стороны аккредитованных в СССР дипломатов: поверенный в делах Италии и литовский посланник выразили официальные протесты, британский посол ограничился устным заявлением»[218].

Конечно же, на Конгрессе Коминтерна Дейч не присутствовал – мало ли с кем там можно было столкнуться: от старых коминтерновских соратников до новых британских знакомых, а паче того – быть издалека замеченным кем-то из тех, кто считает его аполитичным учёным, преспокойно изучающим психологию в Лондонском университете, а потому не представляющим серьёзного оперативного интереса. Ведь не было никакого сомнения в том, что здесь присутствует немало представителей различных спецслужб – под различными личинами, разумеется.

О том, что этот конгресс станет последним в истории Коминтерна, никто из его участников предполагать не мог.

Не знаем также, какую информацию получил Арнольд Дейч по рассматривавшемуся тем самым летом «Кремлёвскому делу» – процессу, к которому были привлечены сотрудники Комендатуры Московского Кремля, служащие ряда кремлёвских учреждений, а также