Вдова Клико. Первая леди шампанского - Ребекка Розенберг

Я ставлю свою подпись и дую на чернила.

– Луи Боне лучший торговый агент. Без него мы ничего не продадим в других странах.

Филипп сдвигает очки на нос, покрытый паутиной вен.

– Безопаснее продавать вино во Франции.

– В нашей стране нет денег на шампанское, – возражаю я. – Война Четвертой коалиции уже ведется против Франции благодаря Наполеону. В прошлом году девяносто процентов от наших продаж поступали с рынков других стран, которые открыл для нас Луи Боне.

– Пять процентов комиссии для Боне, – говорит Фурно.

– Семь процентов, и мы оплачиваем его расходы, – возражаю я.

Фурно гладит свои завитые усы.

– Если вы будете звать меня Александром, тогда считайте, что мы договорились.

Я хватаю его руку и с энтузиазмом пожимаю.

– Пусть наше партнерство будет максимально удачным, Александр.

Он улыбается и становится почти привлекательным, словно королевский придворный. От его круглой фигуры пахнет спелым красным виноградом.

Филипп встает, опираясь на трость.

– Бон шанс – удачи нам. Теперь, когда против нас ополчились Пруссия, Россия, Саксония, Швеция и Британия, удача нам явно понадобится.

– Я привезу Ментину, чтобы она перед отъездом в школу повидалась с вами и Катрин-Франсуазой, – говорю я.

Филипп машет рукой.

– Моя жена не принимает визитеров, – говорит он и уходит, стуча тростью.

– Может, отпразднуем сегодня вечером наше новое партнерство? – предлагает Фурно.

– Мне нужно собрать Ментину в дорогу, – отвечаю я и беру свою сумочку.

– Тогда, может, вам подойдет субботний вечер? Скажем, в семь часов «У Казимира»? – Он вскидывает брови и смотрит на меня с заискивающей улыбкой.

– Я вдова, у меня траур. Вы не должны приглашать меня куда-либо. Однако теперь мы партнеры, и вы можете быть уверены – я сделаю все от меня зависящее, чтобы наше шампанское стало лучшим во Франции.

Его лицо краснеет.

– Мадам, я не имел в виду ничего предосудительного.

– Тогда будем считать, что дело улажено, – говорю я. Однако, уходя, я чувствую, что ничего не улажено. У меня в партнерах мужчина, которому я когда-то отказала, и сейчас военное время, когда людям не до шампанского. Двигая мой тастевин по цепочке, я молюсь о ясности и смелости.

24

Обжегшийся кот боится холодной воды

Стук в дверь, Лизетта идет открывать, а я укладываю Ментину спать. Она посылает в молитвах любовь папочке и сообщает ему, что скоро поедет в школу. Потом сует в рот большой палец – эта привычка у нее с пеленок, и мне не хватает решимости ее отучить. Я пою Au clair de la lune, «В лунном свете», и тру ей спинку, пока ее дыхание не становится размеренным. Задуваю свечу и тихонько прикрываю дверь.

В прихожей стоит Луи Боне, обветренный и экзотический в своей ушанке и меховом тулупе.

Я бегу и обнимаю его. Сильная рука обхватывает меня за плечи, другая гладит по голове. От Луи Боне пахнет кедром, грибами и кострами. Это запах России?

Мое ухо прижато к его широкой груди. Сердце Луи бьется сильно, дыхание ритмичное. Успокаивает меня.

Лизетта приносит поднос и кашляет.

Я пячусь от Луи, спохватившись, как это выглядит со стороны.

– Я принесла месье Боне лукового супа. – Она ставит на стол дымящуюся миску и нарезанный белый хлеб.

– Любезно с вашей стороны, – говорит Луи. – Но, возможно, Барб-Николь слишком устала, и мой поздний визит неуместен.

Теперь я чувствую себя глупо.

– Пожалуйста, сядьте. Ешьте, пока суп горячий.

Луи вешает тулуп и шапку на медный крюк вешалки и трогает плащ Франсуа, который по-прежнему там висит. Я тоже так делаю каждый день. Потом, взъерошив свои имбирные волосы, он возвращается и садится рядом со мной.

Лизетта наливает нам красного вина и оставляет графин.

– Пино нуар из Бузи. – Я чокаюсь с ним, и он пробует вино.

– Я и не знал, что в Шампани делают красное вино.

– Только «Бузи руж». Это вино подавалось на стол Людовику XIV задолго до появления шампанского.

– Ах, луковый суп Лизетты. Франсуа считает, что вкуснее нет ничего. – Луи пробует суп, потом прижимает кулак к губам и вздыхает. – Ох, виноват. Никак не могу поверить, что его нет. Я тут, а его нет. – Он качает головой и пьет вино. – Филипп написал, что Франсуа умер от жара. Он очень мучился?

Всю историю я не рассказывала никому, не стану говорить и ему, самому близкому другу Франсуа…

Доев суп, он достает из кармана тулупа какой-то сверток.

– Я привез вам подарок из Санкт-Петербурга. – Его мясистая рука кладет мне в ладони черный меховой комок, который тут же шевелится и мяукает, сверкает золотисто-зелеными глазами с голубыми искрами и мгновенно очаровывает мое сердце, хочу я этого или нет.

– Вы привезли мне матагота? – С пушистым тельцем в руках я спешу на кухню, понимая, что должна поскорее сделать.

– Я думал, что это котенок. – Луи идет за мной, захватив вино и бокалы. – Вы имеете в виду то существо из сказок Франсуа?

– Да, его. Вы как будто принесли его оттуда, из его фантазий. – Матагот трется мордочкой о мои пальцы. Я достаю из ледника густые сливки и наливаю в стоящее на столе блюдце. Почуяв угощение, меховой комочек вырывается из моих пальцев. Я отпускаю его, и он набрасывается на сливки и жадно лакает их из моего лучшего лиможского блюдца с золотой каемкой и гирляндой цветов – свадебного подарка маман. – Где вы нашли этого малыша?

– Письмо Филиппа настигло меня в трактире Палкина в Санкт-Петербурге, где я остановился, – рассказывает Луи, садясь на кухонный табурет. – Я обедал в это время со знакомыми и вышел с письмом на улицу под фонарь, чтобы прочесть его в одиночестве. – Он кашляет и тяжело вздыхает, собираясь с мыслями. – Когда я прочел, что Франсуа умер и вы закрываете компанию, у меня что-то застучало и закрутилось в мозгах, словно я и сам заболел. Я сполз по стене на землю и схватился за голову. Не знаю, сколько я так сидел, но потом почувствовал, как что-то трется о мою лодыжку… – Матагот поднял мордочку от пустого блюдца. – Вы только посмотрите на эти глаза! Он чем-то напоминает Франсуа… Я понимаю, что это звучит глупо, но мне показалось, что это крошечное существо принесет вам хоть какое-то утешение. Я принес его в трактир и покормил курятиной.

– Правильно сделали. – Я глажу черную спинку. – Когда перед вами появляется матагот, его надо непременно накормить, иначе он принесет вам ужасные несчастья.

Луи бьет себя кулаком в грудь.

– Пожалуй, матагот пришел слишком поздно. Мы потеряли Франсуа, потеряли «Клико и Сын», а я