«Орел» в походе и в бою. Воспоминания и донесения участников Русско-японской войны на море в 1904–1905 годах - Коллектив авторов

16-го мая все перебрались на берег, кроме машинной команды, которая была боевой смены, и трюмных. В 6 час. утра снялись с якоря и отошли от острова 11/2 мили, застопорили ход и открыли кингстоны, и все вышли на барказ и приехали на остров. Вскоре… (далее дефект рукописи: один или несколько листов утрачено. – С.Г.).

[Гибель крейсера «Адмирал Нахимов»]

… миноносца мы потопили, но в это время получили громадную пробоину в носовое отделение. Пробоина была на 22 фута по длине судна от носа. Мы по ним все стреляли, но вскоре и остальные миноносцы ушли, наверное, у них не хватило мин. Судно наше шло задним ходом, хотя шли тихо, пробоину кое-чем заделали. Потом опять показалась миноноска, мы и мало внимания на нее обратили, только освещали вокруг боевыми фонарями своего крейсера[216]. Всю ночь шли черепашьим ходом и откачивали на крейсере воду, но крейсер наш все время погружался [в] воду. Носовое отделение до того погрузилось [в] воду, что стали винты показываться наружу и кочегарку стало заливать водой, это было на рассвете. Когда стало светать, то этот миноносец открыл по нам огонь, но мы на это не отвечали.

В 5 час. утра офицеры, должно быть, говорили командиру[217], чтобы сдаться в плен, но командир рассердился на это и приказал команде: «Спасаться! Сейчас взорву крейсер!». Наскоро спустили минный катер, но миноноска сделала несколько выстрелов, и катер наш затонул. Тогда команда стала прыгать за борт с чем попало, а некоторые стали спускать гребной катер. Тогда командир сказал: «Скачите [в] воду, здесь глубина 5 верст, а до берега 15 верст, все равно погибать, миноносец все равно вас не возьмет». На горизонте показался силуэт судна. У нас кто-то перерезал проводники, приготовленные для взрыва судна. Потом вся команда и раненые все были на поверхности воды. Тут подошел к нам миноносец и стал спасать команду. Крейсер, который был на горизонте, подошел и спустил шлюпки, и стал спасать команду. Крейсер наш медленно погружался [в] воду. Плавающую команду скоро всю подобрали, и наш крейсер скрылся под водой; он как будто ожидал, когда спасут команду. Вскоре пришел на наше место «Владимир Мономах», сильно скренившись на левый борт, спустил шлюпки и стал высаживать команду для спасения, и на этот же крейсер. «Мономах» здесь и погиб.

Гибель эскадренного] брон[еносца] «Наварина».

Из 800 человек остался только один человек в живых[218]. Счастливый моряк из своих сослуживцев, он рассказывал, как его выбросило за борт: «У нас подводных пробоин не было. Я помню, что мы проходили мимо “Сисоя Великого”, а зачем, не знаю. Во время боя все время держались в кильватер “Сисою” и почему-то оказались одни. В это время было уже темно, ча[сов] 9 вечера. Мы освещали прожекторами и отражали минную атаку. Вдруг наш броненосец вздрогнул и стал погружаться [в] воду. Еще раздался взрыв и толчок, и я оказался уже за бортом в воде и в каком-то ящике. Темнота такая, что на 5 сажен ничего не видно и не слышно, кроме всплеска волн. Волнение было сильное: то подбросит на гору, то опустит вниз. Меня носило всю ночь по волнам до другого дня, до 6 часов вечера. Тут шел японский транспорт и взял меня, где были наши моряки с других судов. Так погиб наш “Наварин”».

Гибель брон[еносца] «Сисой Великий». Рассказ «сисойского» матроса.

14-го мая все время держались в кильватер «Ослябе», и в нас совсем не стреляли до тех пор, покамест не вышел из строя «Ослябя». Как только вышел из строя «Ослябя», наш броненосец сразу получил 3 пробоины. Немного вышли из линии, и все [пробоины] в носовом отделении, носовое отделение быстро стало наполняться водой. Вода подходила к жилой палубе, мы задраили быстро все люки. Тут случился в батарейной палубе пожар, мы вышли из строя, чтобы потушить пожар и заделать пробоину. Покамест заделывали пробоину, в это время еще получили несколько пробоин надводных, и броненосец стал погружаться [в] воду носом. Тогда принялись откачивать воду, но многие остались тушить пожар. Не знаю, сколько было время, но пушечных снарядов не стало слышно и было уже совсем темно. Начали подводить пластырь, но подвести не могли, так как пробоины были очень велики. Так и кружились на одном месте: одной машиной вперед, а другой назад; это для того, чтобы разбитый борт был выше от воды. Пускали ракеты, но к нам на помощь никто не пришел.

Всю ночь отливали воду. В 4 часа утра подошел к нам наш крейсер «Владимир Мономах» и миноносец «Грозный». Наш командир[219] просил «Мономаха», чтобы взял нашу команду, но командир «Мономаха»[220] отказался взять команду, говорит: «Я сам погибаю», и пошел дальше. Тогда миноносец «Грозный» [сообщил]: «Я приму только не более 200 человек»; но наш командир сказал, что: «Погибать, так всем погибать, кого же я отправлю, жить всем хочется», так и миноносец ушел, и мы опять остались одни. 15-го мая [в] 8 ч. утра показались 3 японских транспорта. Они подошли к нам и, видя, что мы не открываем огонь, они подошли совсем близко. Наши стали просить спасения, они спустили шлюпки и к нам на броненосец взошли на палубу, и подняли свой флаг, и начали возить раненых на свои суда, а офицеры ихние осматривали броненосец. А когда наши перестали откачивать воду, то вода прибывала, и броненосец сильно погружался [в] воду. Транспорты стали брать нас на буксир, но не успели подать буксир, как «Сисой» перевернулся вверх килем. Нашей команды [в] воде плавало много, но японцы поспели убраться раньше и успели убрать свой флаг. Команду подобрали всю на транспорты. Так погиб наш старик, так погиб наш «Сисой». Последний взгляд – и больше «Сисоя» не видно.

15-го мая. Слова адмирала Небогатова во время сдачи в плен.

Когда на горизонте показалась неприятельская эскадра из 28[-ми] судов, и мы узнали, что эти суда неприятельские, тогда адмирал Небогатов собрал на верхний мостик всех офицеров для обсуждения вопроса, как принять бой или сдаться в плен без боя. Адмирал сначала ознакомил всех с положением судов и поднял сигнал: «Кто сколько имеет снарядов и какие повреждения»? Тогда адмиралу ответили со всех наших 3-х судов, на каком сколько снарядов и какие повреждения. Тогда адмирал сказал, что «сражение дать немыслимо, так как на некоторых судах подбита артиллерия и мало снарядов. Если мы дадим бой, то это будет не бой, а, сознаться, убийство нам подчиненных.