Иеромонарх революции Феликс Дзержинский - Алексей Александрович Бархатов

«прощать врагам». Он борется за освобождение всего человечества. И когда в этой отчаянной борьбе (ибо для него тоже сейчас стоит вопрос о жизни и смерти) негодяи буржуазии пытаются казнить вождей пролетариата, пусть не пеняют, что пролетариат расправится с ними так, как они этого заслужили. Если они будут пытаться истребить рабочих вождей, они будут беспощадно истреблены сами».

Газета призывала население «к полному спокойствию, к поддержке везде и всюду самого строгого порядка, к неучастию в демонстрациях, митингах и уличных собраниях, чтобы случайно не пострадать, если будет необходимо применить вооруженную силу». А чекисты в тот же день арестовали всех сотрудников правоэсеровской газеты «Воля народа» и ещё нескольких активистов, будоражащих воинские части и рабочие коллективы.

В Петрограде было объявлено военное положение. Свердлов заранее написал и разослал местным советам, армейским и фронтовым комитетам циркулярное письмо: «Лозунгу – вся власть Учредительному Собранию – Советы должны противопоставить лозунг – власть Советам». По приказу большевиков в ночь на 5 января рабочие ремонтных мастерских аккуратно вывели из строя бронемашины верного Учредительному собранию броневого дивизиона, на который явно рассчитывали эсеры. В полковых казармах преображенцев и семёновцев как раз их ждали для совместного марша к Таврическому. Без них солдаты не решились выйти на улицу. Взвесив всё, эсеровский штаб отказался от плана вооруженных действий.

Но в день открытия Учредительного собрания манифестации все же состоялись. Не обошлось ни без стрельбы, ни без жертв. Но при таком количестве оружия с обеих сторон их все же удалось минимизировать.

Причем одновременно, как всегда, пользуясь народными волнениями, дерзко проявляли себя и уголовники. Ленин, приехав в Таврический, захотел переговорить с его комендантом Урицким, но того не смогли найти. Только перед самым началом открылась дверь, и вошел Урицкий, бледный, пошатывающийся и злой.

– Что с вами? – спросил его Владимир Ильич.

– Шубу сняли, – ответил Урицкий, понижая дрожащий голос и отводя глаза.

– Где? Когда? – удивленно воскликнул Ленин.

– Да я поехал к вам, в Смольный, для конспирации на извозчике, – рассказал оттаивающий Урицкий, – а там недалеко от Шпалерной, в переулке, наскочили двое жуликов: «Снимай, барин, шубу. Ты небось погрелся, а нам холодно»… Я им: «Что вы? Какой я барин?» А они свое: «снимай» да «снимай». Хорошо, что шапку оставили.

Чуть позже выяснилось, что точно так же от грабителей пострадал и специально приехавший из Финляндии член ЦК Ивар Смилга.

Открыл заседание в Белом зале Таврического дворца Яков Свердлов. Он выразил надежду на полное признание Учредительным собранием всех декретов и постановлений Совета народных комиссаров. Затем представил на утверждение проект «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа».

Но собрание отказалось принять ее. Тогда большевистская фракция и правительство во главе с Лениным покинули зал. Их примеру последовали и левые эсеры, которым накануне были обещаны новые места в структурах власти. С ними исчез из зала и главный участник – кворум. Ну а остальное было вопросом техническим, с которым на следующий день вполне справился лично проинструктированный Бонч-Бруевичем командир охраны дворца матрос-анархист Железняков. Учредительное собрание закончило свою работу, едва начав.

Дзержинский был в душе рад, что произошло все это практически без участия Чрезвычайной комиссии. Но вот ситуация с отрядами анархистов, чаще всего состоящими из экипажей вставших на прикол кораблей, уже начала его напрягать. Призванные для поддержания революционного порядка, они сами его и нарушали, наводя ужас на петроградцев. Их в городе было уже не просто много, а чересчур много. И далеко не все эти анархисты были сами по себе. Противники всяческой власти частенько приклеивались как раз к власти. Их помощью не брезговали самые разные силы. Едва ли не у каждого крупного революционного деятеля на всякий случай, как палочка-выручалочка, был такой свой личный легальный, полулегальный или потайной отрядик для особых поручений.

П. Е. Дыбенко и Н. И. Махно на ст. Долгинцево. Март 1919 г.

[Из открытых источников]

Порой они действительно были незаменимы, делали нужную работу, выполняли задания и Троцкого, и Свердлова, и Бонч-Бруевича, и Дыбенко, и лидеров ЦК левых эсеров… Но при этом, уверовав в свою незаменимость, все чаще и чаще удовлетворяли собственные разгульные прихоти, грабили магазины и квартиры, охотились на улицах на офицеров и не только – на всех, кто в пьяном угаре казался им «бывшими», расправлялись с неугодными, прикрываясь нуждами революции, предъявляя свои мандаты как индульгенцию. Они возомнили себя неприкасаемыми, некоей высшей властью. Практически ни дня не проходило без сообщений об их бесчинствах. Милиция и Красная гвардия старались с ними не связываться. А если и удавалось кого задержать, покровители, как правило, их действительно выручали.

В ночь на 7 января раздался телефонный звонок из Мариинской больницы – убиты депутаты Учредительного собрания, бывшие члены Временного правительства кадеты Кокошкин и Шингарев. У Феликса скулы сжались, в сердцах треснул кулаком по треповскому столу. Больше месяца они пробыли под арестом, и вот, в связи с ухудшением здоровья с его, Дзержинского, разрешения вчера оба были доставлены в наиболее комфортный корпус больницы.

Революционные матросы. 1917 г.

[Из открытых источников]

Председатель ВЧК сунул в карман шинели свой браунинг и срочно выехал на место. Выяснилось, что вечером больных посещали родные. У Кокошкина была супруга, у Шинкарева – сестра. Обе ушли до девяти вечера. А в половине десятого, как показал больничный сторож Марков, к зданию больницы пришло около трёх десятков солдат и матросов. Забарабанили в ворота, назвались сменой караула. Марков испугался, отпер. У него забрали керосиновую лампу и всей толпой пошли прямо на третий этаж. Предводительствовал здоровенный краснорожий такой матрос, говоривший с заметным прибалтийским акцентом.

Они ворвались в палату Шингарева. Начали избивать. Прибалт схватил его за горло и стал душить, а другой матрос несколько раз выстрелил из револьвера. Стреляли и остальные. Не таились. Забрали приглянувшуюся шингарёвскую кожаную куртку и перешли в палату Кокошкина. Его тот же громила схватил за горло спящего, а второй добил выстрелами в рот и в сердце. Действовали быстро и организованно. Прибежавшие на выстрелы врачи нашли Кокошкина уже мёртвым. Шингарёв ещё стонал, но и ему помочь уже не смогли.

По горячим следам выяснилось, что нападавшие скрылись в расположении анархистского экипажа транспортного судна «Чайка». Туда вооруженная братва чекистов не пропустила. А когда допросили конвойного солдата Басова, сопровождавшего накануне бывших министров в больницу, история прояснилась. Оказалось, он доложил о доставке своему командиру по фамилии Куликов. А тот «из классовой ненависти» решил расправиться с недавними узниками чужими руками и послал Басова к матросам-анархистам на суда