Матильда. Любовь и танец - Татьяна Васильевна Бронзова

Матильду радовало то, что критики подчеркивали её успехи в постижении технических секретов танца, которые до сих пор считались достоинством только итальянских балерин.

– Итальянок надо вытеснить со сцены нашего театра, – горячо убеждала она наследника. – Русская сцена должна прославлять русских балерин! Вот, смотри, что написал Плещеев, – Матильда открыла заранее приготовленный ею лист газеты и вдохновенно прочитала: – «Хочется ещё раз подчеркнуть, что дебют в главной роли мадемуазель Матильды Кшесинской нужно считать значительным событием в истории русского балета». Ты понимаешь? Критики тоже чувствуют засилье нашей сцены итальянками!

– Но этой техники достигла пока только ты, моя пани.

– Мне, конечно, приятно это слышать, но Ольга Преображенская тоже кое-что может, – сказала Маля, считая себя действительно ещё никем не превзойдённой русской балериной.

Вскоре, после шумного успеха в «Калкабрино», у Матильды начались усиленные репетиции «Спящей красавицы». Премьера её первого выступления была назначена на семнадцатое января.

Но Мале было этого мало. Она чувствовала, что император с императрицей не сегодня-завтра опять возобновят сватовство наследника, и тогда как сложится её карьера? О самом расставании с Ники она старалась не думать. Это было слишком больно. Матильда привыкла жить весело сегодняшним днем, а потому, пока Николая не женили, она думала только о том, как бы главных ролей успеть перехватить у итальянок побольше!

Ники оставался до утра не часто, и Матильда хорошо понимала, что наследник задерживается только в том случае, если уверен, что император не заметит его отсутствия во дворце. В одну из таких счастливых ночей Матильда не теряя времени, после любовных утех, решила воспользоваться его умиротворённым состоянием, чтобы заполучить ещё одну роль.

– Ники, я сегодня ходила к Мариусу Петипа, – начала Маля, поглаживая кончиками пальцев изображение дракона, вытатуированного на правой руке наследника.

Мода на тату в высшем обществе в это время только начиналась, и Николай во время своего пребывания в городе Нагасаки в Японии сделал себе точно такую же, какую видел в Лондоне у своего двоюродного брата принца Уэльского. У дракона было черное тело, желтые рожки, красное брюшко и зеленые лапки. Матильде очень нравилась эта картинка, и она часто поглаживала и целовала «дракошу».

– И что же ты хотела от нашего всемогущего балетмейстера?

– Ой, ты знаешь, – засмеялась девушка, уводя наследника от основного вопроса, чтобы потом успеть его завлечь в свой капкан наверняка. – Петипа такой смешной! Ходит по театру, закутавшись в огромный плед, и зимой, и летом. Ему, наверно, холодно уже просто от старости! И при этом всё время насвистывает какую-нибудь мелодию! Вот так, – и она очень чистенько просвистела несколько фраз па-де-де Чайковского из «Спящей красавицы», которое сейчас репетировала. – Ники! Милый! А как он говорит! – продолжала Маля. – Он в России уже полвека, а русский знает просто чудовищно. Но при этом принципиально говорит только на русском, хотя все танцовщики великолепно знают французский язык.

Матильда изобразила Петипа, подкрутив воображаемые усы и подражая его голосу, и сказала:

– «Ты – на меня, я – на тебя. Ты – на мой, я – на твой».

– Что за абракадабра? – смеясь, воскликнул наследник.

– Это он так объясняет балетные движения, – заливисто смеялась вслед за ним Маля. – Кто, в какую сторону должен двигаться.

– А звучит так, как будто он говорит кое о чём другом, – с намёком хитро прищурился Ники.

– Да нет, это у него такой невообразимый русский! – хохотала Маля. – Причем при слове «я», он тычет себе в грудь для ясности. А если он хочет, чтобы артист из глубины сцены приблизился к нему, он кричит: «Ты – на мой!», – Матильда оседлала Ники и ещё раз воскликнула, тыча в грудь сначала наследнику, потом себе: – «Ты – на мой!»

Ники, быстрым движением перевернув Матильду и подмяв её под себя, воскликнул:

– Я правильно понял ваш приказ, господин Петипа?

– Правильно, ваше высочество! – продолжала смеяться Маля.

– А теперь «Ты – на мой!» – приказал наследник, тыча в грудь сначала Матильде, а потом себе. Перевернувшись, он снова оказался внизу, а Матильда сверху.

– Так зачем ты всё-таки ходила к нашему всесильному балетмейстеру, маленькая пани? – хитро прищурившись, спросил Ники.

– Я хочу танцевать Эсмеральду! – твёрдо сказала Маля, прямо глядя наследнику в небесно-голубые глаза.

– У тебя скоро премьера Авроры.

– После Авроры хочу Эсмеральду!

– А что тебе сказал на это Петипа?

– Он меня спросил: «Ты любить?» – «Да», ответила я, – при этом Матильда наклонилась и горячо поцеловала Ники. – Он спросил: «Ты страдать?» – «Разумеется, нет», ответила я. Дальше он на своей тарабарщине высказал то, что в переводе означает: «Чтобы станцевать Эсмеральду, надо познать страдания». Зачем мне страдать, когда у нас с тобой всё так хорошо! Я и без этого знаю, как передать чувства этой девушки! Ведь я столько раз смотрела в этой роли Дзукки! Я смогу. Вот увидишь, я смогу не хуже неё!

– Ты сможешь всё, моя пани, а пока иди «мой – на твой», – ласково сказал наследник и, перевернув её на спину, стал нежно целовать сначала её грудь, потом, проведя губами по животу, спустился ниже… Вскоре Матильда застонала от наслаждения, и все мысли о Петипа и Эсмеральде тут же выскочили из её головы.

Глава 17

За кулисами о Матильде сплетничали не переставая. С самого начала зимнего сезона она стала центральной фигурой для пересудов, а уж когда перед Рождеством ей присвоили ещё и звание балерины, возмущению товарок по сцене не было предела.

– Эта Кшесинская всего третий сезон в театре, а карьера уже взлетела так, как ещё ни у кого не было, – говорили о ней в одной из гримуборных.

– Да уж! Я вообще никогда не слышала, что на третий сезон присваивали кому-нибудь звание балерины.

– Если бы в твоих любовниках числилась почти вся мужская половина Романовых, твоя карьера была бы не хуже.

– А я думала, что у неё роман только с наследником.

– Даже если это и так, тебе что, мало?

И в других актёрских комнатах ей перемывали косточки, кто во что горазд.

– В её доме бывают почти все Романовы, я знаю точно. Вьются над ней, как мухи над медом. Что, думаешь, просто так, что ли? Уверена, она успевает удовлетворять их всех!

– А как же они её делят между собой?

– У них, наверно, свой график, – хохотали они над своей пошлой шуткой.

Особенно старались танцовщицы кордебалета:

– Она поменяла всю мебель в гримуборной, которую заняла после Брианца. Интересно, кто это всё оплачивает?

– Смешной вопрос!

– Но, если честно, танцует она великолепно. Обратите внимание на её пируэты, – попыталась вставить