Галина Леонтьева - Землепроходец Ерофей Хабаров

Внутри острога, на случай длительной осады, выкопали колодец. От него проложили деревянные желобы, расходящиеся на четыре стороны для подачи воды к стенам, на тот случай, если неприятель их подожжет. Внутри острога нарубили раскат, куда вкатили пушки. У стен поставили «козы железные» и котлы, в которых ночью жгли смолье для освещения окрестностей и предотвращения скрытого подхода врага и ночного приступа. Чтобы сбрасывать со стен вражеские лестницы и отбивать щиты, в острог принесли все судовые мачты и «дощаничное деревье высокое». Для навального приступа у стен были поставлены кадки, вероятно, с кипятком или смолой. Командовал возведением оборонительных сооружений известный в Сибири градостроитель сын боярский Петр Бекетов. Как видим, казаки приняли все меры предосторожности, и они оказались не лишними.

Ранним утром 13 марта 1655 г. из острога в ближний лес за дровами (по другой версии — за рыбой) вышло 20 человек во главе с Иваном Теленком. В лесу они были схвачены засевшим там передовым маньчжурским отрядом. На их выручку из острога бросилось несколько десятков казаков. Но они опоздали. Их товарищи были перебиты. В это время показалось основное маньчжурское войско. В нем было 10 тыс. человек, набранных, по сообщению русских источников, «из пяти земель». Среди воинов казаки видели дауров и дючеров, до того принявших российское подданство, плативших ясак царю, а теперь насильственно переселенных в Маньчжурию. Мужчин пригнали воевать к Кумар-скому острожку, а их семьи оставили в качестве заложников.

Войско подошло организованно, построенное поротно. Вооружение состояло из 15 пушек, многих пищалей и всяческих «при-ступных хитростей». Здесь были лестницы, на одном конце с колесами, на другом — с гвоздями и крючьями, щиты деревянные на колесах, щиты, обитые войлоком и с баграми железными, арбы, нагруженные дровами, бочками со смолой и соломой для зажигания стен, «мешки с порохом длиной в 15–20 саженей, толщиной в оглоблю», которые подкладывались на большом участке под стену и взрывались, и даже какой-то еще неизвестный русским «острог копейчатый». Общее командование войском осуществлял фудутун Минъаньдали. Помогал ему князец Тагудай прозвищем Бжер.

Онуфрий Степанов имел в отряде не более 513 человек. Костяк отряда — 250 человек составляли казаки, служившие в свое время с Хабаровым. С ними в осаду сели 160 служилых лю-дей-годовалыциков, набранных в Тобольске, Тюмени, Верхотурье, Сургуте, Туринске, Верхоленске и пришедших с Зиновьевым, а также 45 казаков из отряда Кашинца и 58 казаков из Енисейска (из них 28 человек пришло с Бекетовым). Вооруженному до зубов 10-тысячному войску и его 15 пушкам они могли противопоставить 3 пушки, сотню пищалей, холодное оружие, хитроумную фортификацию своей крепости, военную смекалку да отчаянную храбрость.

Сначала маньчжуры предложили казакам сдаться. Они послали переводчика, который зачитал им указ маньчжурского наместника. В награду за измену и переход на сторону неприятеля казакам сулили сытую жизнь в Маньчжурии, жалование «златом и серебром», «женок прелестных и красных девиц». Однако, «не прельстясь ласковым словам и посулам», казаки со стены своей крепости дружно закричали в ответ, чтобы богдойское войско отъезжало прочь от Кумарского острога.

Видя, что испугать или подкупить казаков невозможно, маньчжуры стали готовиться к штурму. Свои 15 пушек они расставили по окрестным холмам и открыли из них огонь. Одна из батарей, оснащенная несколькими орудиями, находилась на сопке высотой в 40 саженей на противоположной стороне реки и оттуда на расстоянии 450 саженей простреливала берег, затрудняя тем самым казакам подступы к воде. Остальные батареи стреляли по городу на расстоянии 150 саженей. После кругового артиллерийского обстрела маньчжуры бросились на приступ, но были остановлены ответным огнем.

В течение последующего времени вплоть до 24 марта город днем и ночью подвергался систематическим бомбардировкам, чередующимся с приступами. 20 и 24 марта были для его защитников особенно тяжелыми. 20 марта маньчжуры смогли настолько приблизиться к городку, что установили свою батарею на расстояний 70 саженей. Оттуда они осыпали осажденных не только пушечными ядрами, но и специальными зажигательными снарядами, прикрепленными к стрелам. Однако, несмотря на, казалось бы, безвыходное положение и бессмысленность сопротивления, русские упорно отстреливались и постоянно наносили неприятелю урон в живой силе.

24 марта после оглушительной канонады, которая продолжалась день и ночь, маньчжуры предприняли самый жестокий «навальный» приступ. Они взяли городок в кольцо, чтобы «да-вом его задавить». В этот день они придвинулись вплотную к надолбам и, прислонив к ним свои щиты, стали вести прицельный огонь по стенам и бойницам. Сюда же были стянуты арбы с зажигательными материалами, лестницы и прочее приступное оборудование. Однако бросившиеся было между надолбами, по команде Тагудая маньчжуры «покололись на чеснок». Произошла заминка. Пока враги разбирались, в чем дело, казаки предприняли неожиданную вылазку, отогнали неприятеля, отбив у него 2 пушки, множество приступных снарядов и захватив несколько пленных из числа раненых. В тот день маньчжуры понесли самый значительный урон в живой силе. Всю ночь под прикрытием темноты они собирали трупы, свозили их к себе в лагерь и там, по своему обычаю, сжигали.

Многие из них тогда не могли не вспомнить Ачанский городок, под которым они также потерпели поражение от хабаровского войска. Вторая крупная неудача еще раз убедила маньчжурское командование в прочности русских оборонительных сооружений, непреклонности их защитников, которые, по отзывам неприятеля, «были храбры как тигры и искусны в стрельбе».

Позже, анализируя сражения под Ачанским и Кумарским острожками, маньчжурские военные специалисты признают, что «прежде, когда русские построили в Учжала деревянный город (имеется в виду Ачанский городок) и жили в нем, нингутаский фудутун Хайсэ напал на них, но потерпел неудачу. Впоследствии русские воздвигли еще город в устье реки Кумары, и Минъаньдали атаковал его, но не взял. С этих пор русские придают большое значение деревянным городам и считают, что могут сидеть в них без опасения»65.

Потеряв надежду взять Кумарский городок приступом, маньчжурское командование отдало приказ о его правильной осаде. Враги порубили и сожгли русские дощаники, отрезав казакам речной путь к отступлению. Свой лагерь они расположили в 450 саженях, окружив городок плотным кольцом и обстреливая его днем и ночью пушечными ядрами и зажигательными снарядами. Таким путем враг рассчитывал задушить защитников голодом и принудить их к сдаче. Но продовольствие кончилось не только у осажденных, а и у осаждающих. Маньчжурские базы были за сотни верст от места военных действий, а подвоз продовольствия неприятель организовать не смог. 4 апреля, простояв у Кумарского острога ровно 3 недели, так ничего и не добившись, Минъаньдали отдал приказ об отступлении. Перед уходом маньчжуры «пометали в воду порох и верховые огненные заряды», а тяжелую куячную одежду (панцири) сожгли66.