Соломон Кипнис - Записки некрополиста. Прогулки по Новодевичьему

«Правда» 10 июля 1931 года напечатала это постановление, в котором читаем:

«...Амнистировать... с одновременным награждением:

а) главного конструктора по опытному самолетостроению Григоровича Дмитрия Павловича, раскаявшегося в своих прежних поступках и годичной работой доказавшего на деле свое раскаяние, — грамотой ЦИК Союза ССР и денежной наградой в 10000 рублей...».

После основания Московского авиационного института Григорович возглавил кафедру конструкции самолетов.

(3-63-10)

ВЛЮБЛЕННЫЙ В РОССИЮ

На могиле Пакстона Гиббена (?-1928) впечатляет не памятник. Он довольно обычный, в какой-то мере даже традиционный: постамент, на нем колонна, а на ней урна.

А вот удивляет и рождает вопросы текст, который читаешь на постаменте:

«Другу Советского Союза»...

Это понятно. От нас — ему.

И дальше такой текст: «Американский журналист и деятель Советского Красного Креста. Умер в Нью-Йорке (1928), похоронен по завещанию в Москве».

А это уже от него — нам.

Когда прах умершего или погибшего везут с чужбины на родину, чтобы там, дома, предать его земле, это естественно и недоумения не вызывает.

Но здесь все наоборот: с родины — на чужбину. Что же стояло за столь неординарным волеизъявлением Гиббена?

Ответ хранят архивные документы, газеты того времени.

...1905 год. Юрист Гиббен — секретарь американского посольства в России, потом на дипломатической службе в ряде других стран. В 1-ю мировую войну — военный корреспондент в Европе.

В качестве секретаря «Ближневосточного Комитета Помощи» в начале 20-х годов во второй раз приезжает в Россию.

Об увиденном Гиббен написал книгу «Голод в России (о том, что видел в Поволжье)».

И по возвращению в США ратует за скорейшее признание Советской России. Организует «Комитет помощи детям Советской России», который собирает для голодающих немалые по тем временам деньги — 400 тысяч долларов (около миллиона рублей). Вскоре Гиббен становится представителем Советского Красного Креста в США.

Его деятельность встречает яростные нападки националистически настроенных кругов. В книге «О красных в Америке» Гиббена называют в числе опасных врагов американского строя. Начинается травля, его привлекают к суду...

В декабре 1928 года Гиббен скоропостижно скончался. В завещании он просил похоронить прах «в Красной столице пролетарского государства».

...2 февраля 1929 года урну с прахом Гиббена привезли в Москву. Ее установили в Доме Союзов и открыли доступ для желающих проститься с другом Советского Союза. На траурном митинге, который проходил на Красной площади, с прощальной речью выступил нарком просвещения А.В.Луначарский. Урну погребли на Новодевичьем.

Любовь к Советской России для Пакстона Гиббена оказалась превыше всего — и на этом, и на том свете.

(3-63-20)

РИСКУЕТЕ ПОВЕРИТЬ НЕГОДЯЯМ

Со спортивным журналистом Александром Кулешовым я познакомился, когда он приходил к нам, в редакцию журнала «Наука и жизнь».

Подарил он тогда книжку «Советские спортсмены в борьбе за мир», которая выдержала несколько изданий и служила хорошей «визитной карточкой». Кулешов был одним из ее авторов, а составителем и редактором значился некто А.П.Нолле.

Спустя много лет я увидел на Новодевичьем могилу, где покоятся: Коган Петр Семенович (1873-1932), историк литературы, профессор, президент Государственной Академии художественных наук, его жена Нолле-Коган Надежда Александровна (1888-1966), писательница, переводчик, и их сын Кулешов (Нолле) Александр Петрович (1921 -1990).Вот тогда и вспомнил про подаренную книгу. Сразу стало ясно: Нолле под псевдонимом Кулешов и А.П.Нолле — одно и то же лицо.

Фамилия Нолле, «привязанная» к имени его матери, говорила о себе сама.

...Надежда Александровна Нолле была очень близким человеком Александру Блоку. Еще за несколько лет до встречи с ним она стала страстной почитательницей поэта, даже анонимно посылала ему цветы. Их очное знакомство переросло в дружбу, сопровождалось активной перепиской. Приезжая в Москву, Блок останавливался на квартире у Коганов. В августе 1920 года Нолле ездила в Петроград, жила у Блоков месяц...

Из письма Блока к Надежде Александровне 8 января 1921:

«Жалейте и лелейте своего будущего ребенка; если он будет хороший, какой он будет мученик, — он будет расплачиваться за все, что мы наделали, за каждую минуту наших дней».

1924 год. Писатель-эмигрант Роман Гуль собирается поехать в Россию. Марина Цветаева пишет ему:

«...Где будете жить? В Москве? Хочу подарить Вам своих друзей Коганов, целую семью, все хорошие. Там блоковский мальчик растет — Саша, уже большой, три года. Это очень хороший дом...».

И в другом письме:

«Вы спрашивали о сыне Блока... Видела его годовалым ребенком: прекрасным, суровым, с блоковскими тяжелыми глазами (тяжесть в верхнем веке), с его изогнутым ртом. Похож — более нельзя... Видела подарки Блока этому мальчику: перламутровый фамильный крест, увитый розами (...) макет Арлекина из «Балаганчика»... Мальчик растет красивый и счастливый, в П.С.Когане он нашел самого любящего отца. А тот папа так и остался там — «на портрете».

Будут говорить «не блоковский» — не верьте: это негодяи говорят».

(3-63-52)

ЛЮБВИ ОТДАННОЕ СЕРДЦЕ

У поэта Луговского Владимира Александровича (1901- 1957) мало того, что две могилы, так они еще обе настоящие и обе необычные.

Одна — на Новодевичьем.

Надгробие для нее скульптор Эрнст Неизвестный сделал в виде гранитной глыбы с высеченным в ней портретом Луговского в профиль. Огромная бровь напоминает о его прозвище — «бровеносец».

Под памятник этот заложили как послание грядущим поколениям сборник поэм Луговского «Середина века», где сделана попытка философского осмысления истории: «...шар земной — он выкруглен для счастья».

Но не только в этом и даже не столько в этом необычность захоронения. А в том, что здесь покоится прах поэта... без сердца!

Другая могила — в Ялте.

Луговской очень любил Ялту. Здесь отдыхал, здесь много работал, здесь и умер.

По дороге, идущей к Дому творчества писателей, в большом гранитном валуне замурована урна и вделана бронзовая доска с барельефом головы поэта. В урне... его сердце.

...Вспомнилось, что также отдал любви свое сердце выдающийся деятель Олимпийского движения Пьер де Кубертен: по завещанию его забальзамированное сердце поместили в памятник, посвященный возрождению Олимпийских игр, который стоит у въезда в легендарную Олимпию.