«Орел» в походе и в бою. Воспоминания и донесения участников Русско-японской войны на море в 1904–1905 годах - Коллектив авторов

Гибель крейсера «Дмит[рия] Донского», со слов одного матроса[205].

Во время сражения 14-го мая мы не получили никаких повреждений, так как в нас почти и не стреляли, в то время как мы действовали с большим успехом; в то же время крейсировали, как нам было приказано адмиралом, и во все время боя только один снаряд разорвался над нами и пробило катер гребной, больше не было никаких повреждений. Когда прекратился артиллерийский бой, [это] было в 8 ч. вечера, мимо нас прошли елевой стороны «Корея», «Анадырь», «Аврора», «Олег», «Алмаз», «Владимир Мономах», «Светлана», на «Авроре» сбита средняя труба. Куда они пошли, неизвестно.

В 10 ч. вечера мы шли одни, тогда было совсем темно. Вскоре к нам подошли 3 наших миноносца: «Бедовый», «Буйный», «Громкий»[206], один из них спросил: «Куда держите курс?» Наш командир[207] ответил на это: «NO 40°». Этот миноносец спросил: «Где “Олег” и “Аврора”», наш командир ответил: «Не знаю, а я иду во Владивосток». И мы шли всю ночь благополучно, миноносцы тоже шли с нами. На другой день, в 8 ч. утра 15-го мая, к нам подошел четвертый миноносец, «Буйный», на нем был адмирал Рожественский. Когда адмирала перенесли на миноносец «Буйный» серьезно раненого, бронено[сец] «Суворов» был сильно поврежден. С адмиралом был его штаб и несколько матросов, не более 10 человек.

Когда «Буйный» приблизился к нам и передал по семафору, чтобы мы приняли команду с бронено[сца] «Ослябя», около 200 человек[208], тогда мы застопорили машину. Миноносец подошел к борту, и мы стали принимать команду. Командир миноносца «Буйный»[209] передает нам, что у него машина испорчена, угля мало, котлы питают соленой водой. Тогда наш командир предложил адмиралу перейти к нам на крейсер, но адмирал не пожелал. С «Буйного» было спрошено по семафору, у кого много угля и машина цела, и есть провизия; тогда миноносец «Бедовый» ответил, что «у меня хватит до Владивостока всего». Тогда мы с крейсера спустили гребной катер, и взяли носилки, и перевезли адмирала с «Буйного» на «Бедовый». Когда уже адмирал был на «Бедовом», то с миноносца передали сигналом слова адмирала нашему командиру: «Держаться ближе к берегу; если будет на вас нападение японцев, то команду вывезите на берег, а судно взорвите или утопите». Миноносец «Бедовый» пошел полным ходом, и за ним пошли остальные миноносцы. Еще был сигнал: «Сегодня или завтра буду во Владивостоке»[210].

Вдруг «Буйный» поднимает сигнал: «Идти не могу». Мы подошли к «Буйному», остановились. Миноносцы были уже далеко. Командир «Буйного» спросил у нас машинного масла и угля. Масла подали 20 банок, и уже насыпали угля в мешки и хотели подавать, но командир «Буйного» сказал, что у него машина совсем не работает, потому что пресной воды совсем нет. Тогда наш командир приказал с миноносца выходить на крейсер. Когда все перешли, то в миноносец «Буйный» стали стрелять. Дали 9 выстрелов, и он все еще не погибает[211]. Хотели уже взять на таран, но побоялись мин, которые были на нем. Но все-таки затопили, и мы пошли, держа курс во Владивосток. Было около 11 часов дня.

Около 4 ч. дня стало видно остров, не знаю какой[212], находился на левой стороне. В 51/2 ч. вечера с правой стороны показался дым, за ним 2-й, 3-й, 4-й. Скоро стало видно 4 судна. Сначала мы стали признавать суда за свои: впереди шел с одной трубой, мы думали, «Нахимов». Стали получаться непонятные телеграммы, из этого мы узнали, что эти суда были не наши, а японские. Мы стали прибавлять ходу и стали удаляться влево, они к нам не приближались. В 6 ч. вечера с левой стороны показались 2 судна, оба 3-трубные, мы их признали за своих, за «Олега» и «Аврору», потом еще показались 2 миноносца, тоже с левой стороны, немного позади этих крейсеров. Когда приблизились кабельтов[ых] на 60, тогда узнали, что и эти суда неприятельские. Все офицеры собрались на передний мостик, чтобы обсудить, что делать: сдаваться без боя или нет, или принять бой и погибнуть. Решили сдаться без боя[213], но командир сказал, что без боя крейсер не отдаст.

В этот момент с левой стороны открыли огонь. Тут командир приказал бить тревогу и поднять стеньговый флаг. Справа тоже открыли огонь, расстояние более 60 кабельтовых, и мы начали стрелять с обоих бортов, начали фугасными и бронебойными гостинцами; но плохие эти гостинцы, но не мы их наделяли, а они нас. Как куда попадет, так крейсер горит, люди вопят: «Пришел час для нас, братцы»! Минут через 15 с левой стороны японский головной крейсер стал тонуть, второй загорелся, потом и с правой стороны тоже загорелся и вышел из строя, на его место вступил другой. Вскоре на нем показался огонь, горит и держится на воде. 2 часа продолжался бой, наконец, неприятельские крейсера стали отступать и вскоре совсем скрылись. Хотя и темнелось, но хорошо было видно, [что] заднее судно с правой стороны сильно скренилось на левый борт. Это была канонерка, и она пропала совсем без вести[214].

Как только крейсера ушли, то миноносцы сделали на нас атаку. Их было три: 2 с крейсером с левой стороны и один с правой стороны. Во время атаки поспели пустить в [нас] 5 мин. От этих мин в нас не попала ни одна, в это время мы их расстреляли. В это время мы уже были около самого острова, но неприятель больше не нападал. Время уже было 10 ч. веч[ера]. Мы отдали якорь, чтобы осмотреть свои повреждения. По осмотру оказалось: левый борт сильно пострадал, пробоин было много, но большой опасности не было – все были надводные. Один снаряд попал в кают-компанию и там разорвался, но пожара не было. В кондукторскую столовую попал один снаряд, убило 3-х матросов и был пожар, но затушили. В батарейной палубе побило всю прислугу. Один снаряд разорвался на мостике и был пожар на рострах, и осколками снарядов убило несколько человек; в том числе ранило командира, 2-х штурманов, вестовому командира оторвало руку и выбросило за борт, убило рулевого. Вместо командира заступил старший офицер в конце боя[215].

Спустили барказ и стали перевозить на берег раненых, было уже 12 ч. ночи.