Курьер. Реальная история человека, которого всегда ждут, но редко замечают - Ху Аньянь

с легкой алюминиевой рамой. Для поездок в одиночестве выбирал старенький складной шоссейник. Оба этих велосипеда Y припасла для своих, и обе модели были совсем простенькими. Я максимально избегал поездок на дорогих моделях, поскольку падения с велосипедов неизбежны – взять хоть то время, когда я только начал ездить в контактной велообуви. Как-то раз я упал и поцарапал лицо, рана загноилась, и я ходил с распухшими губами еще несколько дней – неприкрытое доказательство прилюдной оплошности.

Для одиночных поездок я выбирал проспект Лунтэн: он проходил неподалеку от магазина. Это сейчас на его южной стороне располагается примыкающий к реке парк Сюйхуэй. Тогда по вечерам там собирались небольшими группками любители быстрой езды, причем не только велосипедисты, но и владельцы многолитражных мотоциклов: чтобы пообщаться, поделиться опытом и хорошо провести время. Я пожил и в Пекине, и в Гуанчжоу, и в Шанхае, и из всех трех городов именно в последнем культура езды на велосипедах цвела пышным цветом. Тут созданы лучшие условия для велолюбителей – настоящий рай, пусть до уровня Америки и Европы еще далеко.

Y вечно подбивала меня купить велосипед, говорила, что продаст по закупочной цене. Ей казалось, не будь у меня собственного велосипеда, я недолго задержусь на этой работе. И даже закупочная цена равнялась чуть ли не месячной зарплате без учета расходов на комплектующие, всяческие приспособления для апдейта[90] и экипировку. Столь большие траты подрывали во мне чувство финансовой безопасности, поэтому я так ничего и не купил.

Перед китайским 2014-м Новым годом посредник сообщил, что квартиру, в которой я жил, забирает банк и мне срочно нужно искать новое жилье. В итоге я переехал в жилой комплекс на улице Линлин. В этой квартире было всего две комнаты, во второй жил мой риелтор, он же и сдал мне комнату в субаренду. Арендная плата составляла 2300 юаней, и тогда Y сама предложила доплачивать каждый месяц по 500 юаней, чтобы компенсировать рост расходов. Однако отношения с новым арендодателем не сложились.

Обычно в съемные квартиры нельзя приводить кого-то на ночь, иначе это нечестно по отношению к другим жильцам. Хотя нигде это четко не прописано, в цивилизованных городах, как Шанхай, практически для всех съемщиков это правило очевидно, и они добросовестно его придерживаются. Зато мой арендодатель привел двух коллег и поселил у себя, даже не подумав меня предупредить. Я не знал, сколько эти двое собираются жить с нами, и где-то через две недели мы сильно разругались из-за этого. Очень быстро эти двое съехали, но, когда мы сталкивались с арендодателем в квартире, чувствовалась неловкость.

В то время J и S уволились. Поскольку D и W продолжали воровать у меня за спиной, между нами так и сохранялась разрозненность. Пока они воровали, а я нет – пусть даже и не собирался на них доносить, – считать меня своим они не могли. К тому же во многом уступали J и S: им не только не хватало профессионализма бывших коллег, но и добропорядочности и честности. J и S были непосредственными, искренними ребятами. J – опытный веломастер, который сам любил езду на велосипедах: ему нравилось и на шоссейниках, и на горных, и на городских. S был мастером-домоседом: возиться с велосипедами ему нравилось больше, чем ездить на них, и в повседневной жизни он относился к так называемым «горным шоссейникам»: катался на горном велосипеде по городу – причем исключительно за компанию. Эти двое были теми простыми в общении ребятами, с кем я больше всего хотел сблизиться. D и W, напротив, какие-то скользкие, больше походили на тех, кто крутится в этой жизни, как может. D любил шоссейные ретровелосипеды с узкими трубками рамы, он был из «приверженцев фиксов»; мог починить велосипед, хотя до уровня веломастеров не дотягивал и уж тем более не смог бы справиться с моделью для поездки по горам. W был незрелым веломастером с небольшим опытом, у себя на родине держал велосипедный магазин, но прогорел и приехал в Шанхай на заработки и поднабраться опыта в ремонте. Поначалу всему обучался у J и S. И все же они не были плохими людьми: опираясь на жизненный опыт, я бы отнес их к середнячкам нашего общества, а уж в глазах велолюбителей они были доброжелательнее Y.

После того как D и W уволились друг за другом – D разругался с Y, а W она уволила за неподчинение рабочему распорядку и грубость в свой адрес, – новые сотрудники, которых она нанимала, оказались чуть ли не хуже, причем некоторые также не брезговали воровать из магазина. Поскольку после увольнения S все время сидел дома и новую работу не искал, Y уговорила его вернуться, и он проработал еще несколько месяцев. Потом снова ушел. S – парень простой, ему нравилось совершенствоваться в ремонте, а Y платила намного меньше, чем тому же J, поэтому очень его любила и всеми способами старалась удержать.

К этому моменту я проработал в магазине больше прочих постоянных сотрудников, хотя на деле мой стаж насчитывал всего год. Однажды Y спросила меня в личном разговоре, как я смотрю на то, чтобы она обучила меня на должность директора магазина. Мне мигом пришел на ум печальный опыт J, и я отказался. Тем более в магазине тогда работали люди, с кем я навряд ли бы справился. Мы с Y не разбирались в устройстве велосипедов: обладали только теоретическими знаниями и не имели никаких практических навыков. Я и Y – управленцы, нам приходилось полагаться на технический персонал. Насколько мне известно, когда профаны руководят профессионалами, на выходе получаются одни проблемы – и вот в этом ключевом аспекте мы не дополняли друг друга. Как назло, стиль управления Y неизбежно порождал конфликты с новыми сотрудниками. Первые звоночки грядущих неприятностей уже раздавались. Прибавить слабости моего характера (вечный добряк, который и мухи не обидит) – и можно легко предугадать, что дальнейшее сотрудничество станет совсем тягостным и неприятным. Когда я окажусь меж двух огней, жить мне будет совсем тяжело, и один день приравняется к году.

Больше всего меня угнетал извечный энтузиазм Y. Она годами спала по четыре-пять часов в сутки и вгрызалась в работу с таким рвением, будто ей петушиной крови влили[91]. Но сотрудники по-прежнему делали все наперекор, и даже обычные совместные ужины, которые она устраивала, оказались бесполезны. Причем те, кто ей противостоял, по большей части не были плохими или неуживчивыми людьми. Поскольку головной офис бренда и ее