Сергей Голубов - Полководцы гражданской войны

Закончив деловой разговор, мы стояли у балюстрады одного из причалов, поглядывая на темные силуэты военных судов интервентов на рейде. Недолго оставалось им здесь торчать. Эвакуация белогвардейских и иностранных войск уже началась, в городе шла подготовка к вооруженному восстанию, вступление в Одессу партизан и регулярных частей Красной Армии ожидалось со дня на день.

Мы беседовали о будущем. Котовский мечтал, перебравшись в Бессарабию, сколотить там партизанский отряд, чтобы дезорганизовать тылы отступающих из одесского района белогвардейцев и интервентов. Мы с Котовским не сомневались, что вскоре же встретимся по ту сторону Днестра и снова в условиях большевистского подполья.

Беседу нашу пришлось внезапно прервать. Мимо нас, пошатываясь, прошел подвыпивший грузчик. Он обратился к Григорию Ивановичу совершенно трезвым шепотом:

— Семафор открыт! Давай… Быстрей!

Не успев даже попрощаться со мной, Котовский тотчас же ушел куда-то вправо. Я выждал несколько минут и ушел влево.

Что касается наших планов на ближайшее будущее, то им осуществиться было не суждено…

5 апреля 1919 года в Одессе была восстановлена советская власть. Областной комитет партии назначил меня политическим комиссаром 1-го Бессарабского стрелкового полка, и я со своими частями ушел из города па фронт, заняв участок вдоль Днестровского лимана, от моря до местечка Овидиополь. Слышно было, что севернее нашего расположения Котовский в районе Тирасполя формирует кавалерийский дивизион.

Украинская Красная Армия вошла в состав Российской Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Все недавние партизанские и красноармейские полки, расположенные в районе Одессы и низовьев Днестра, вошли в состав вновь организованной 45-й (по общероссийской нумерации) дивизии.

Руководящее ядро дивизии прибыло из Москвы: начдив — И. Э. Якир, кишиневский студент; начштадив — И. И. Гарькавый, из вольноопределяющихся царской армии, дослужившийся до чина поручика; политком — Гринштейн, тоже недоучившийся студент, бессарабец. Первые двое были участниками арьергардных боев января — февраля 1918 года с белогвардейцами и войсками боярской Румынии, оккупировавшими тогда Бессарабию. Все трое хорошо знали Котовского.

Якир прибыл с орденом Красного Знамени на груди, знаком отличия, который мы до этих пор видели только на плакатах и фотографиях в печати.

Дивизия создавалась в составе трех стрелковых бригад, каждая — из трех полков, артиллерийского и кавалерийского дивизиона. В первую очередь Якир, естественно, занялся руководящими кадрами. На должность командира 2-й, позже, по общеармейской нумерации 134-й бригады, он, не задумываясь, выдвинул Котовского.

Назначение Григория Ивановича прошло не совсем гладко. Возражали многие, упорно и энергично.

Но за Котовского горой встал Одесский губком партии, который в ту пору имел решающее влияние на расстановку кадров в дивизии Якира. Особенно ратовали за кандидатуру Григория Ивановича секретарь губкома Ян Гамарник, секретарь Одесского горкома партии Елена Соколовская, председатель губчека Онищенко.

Противники назначения Котовского объясняли свою позицию так:

— Котовский? Гм… Да против него, собственно говоря, никто ничего не имеет. А все-таки… Вчерашний бунтарь-одиночка…. Чем он дышит-то, Котовский? Комбригом? Шутка ли сказать! И как он заставит слушаться себя, когда сам, конечно, никого не будет слушаться? Надо к нему приглядеться в новой роли командира регулярной части Красной Армии. И так измена ползет со всех сторон!

Это было верно: измена ползла со всех сторон. То, что творилось в нашем тылу (а был ли он, тыл-то?), не поддавалось описанию. Махно, который только что клялся, что ему с нами «по пути», неожиданно, как всегда не мотивируя своих поступков, ударил по нашим «тылам», зверски расправляясь с коммунистами.

Восстал против советской власти командир одной из дивизий III Украинской советской армии Григорьев: он объявил себя «головным атаманом» Украины и «низложил» Петлюру.

Махно пригласил Григорьева для переговоров о совместных действиях и на первом же совещании зарубил его, не объясняя, зачем он это делает. Ежедневно поступали сведения о том, что на сторону врага перешли целые советские подразделения.

Так или иначе, но точка зрения Якира восторжествовала. Котовский получил назначение. Прочтя об этом в приказе, я под благовидным предлогом сдал полк и тотчас же уехал к нему.

Штаб 134-й бригады, которой командовал Григорий Иванович, помещался в вагонах на станции Попелюхи, между Бирзулой и Жмеринкой, на линии Киев — Одесса. Все запасные пути на этих трех станциях, равно как и на всех станциях и полустанках от Одессы до Вапнярки, были забиты гружеными товарными составами. Здесь были трофейные грузы интервентов и деникинцев и различные ценности, эвакуированные из Одессы. Ценности предназначались для эвакуации в Киев. Но путь на Киев то и дело перекрывал противник на стыке между 45-й дивизией и нашими соседями справа, отчего этот фланг частенько повисал в воздухе. Эвакуация приостановилась, тысячи вагонов повисли на шее у Якира, которому и без того приходилось тяжко.

Теоретически проходимость и безопасность дороги Киев — Одесса должен был обеспечивать курсировавший на нашем участке бронепоезд. Это был настоящий, заводской, не кустарный, бронепоезд — могучий, ощетинившийся пушками и пулеметами, с двумя балластными платформами в голове и в хвосте состава, со странным названием «Черепаха».

Команда бронепоезда напомнила мне Петроград, Октябрьские дни. Она состояла из балтийских матросов, дружных, дисциплинированных, собранных. Все балтийцы поголовно были большевиками, вступившими в партию в 1917 году.

Но «Черепаха» была почти беспомощна, объектов для обороны и наступления было много, она — одна. Несколько раз в день вступала «Черепаха» в бой, круглые сутки носилась она с юга на север и обратно, начинала и… ничего не доводила до конца. Только примется где-нибудь прикрывать наступление пехоты артиллерийским огнем, как в адрес командира бронепоезда поступают шифровки: кому-то померещилось, что противник где-то пытается разобрать пути (линия фронта местами подходила вплотную к железной дороге). «Черепаха» мчалась на угрожаемый участок, ввязывалась в бой, и так круглые сутки.

Бронепоезд подчинен был Котовскому, но тот давно махнул на него рукой.

…Я застал в аппарате штаба Котовского двух сотрудников: начальника штаба Каменского и помощника начальника штаба по административной части Георгия Ивановича Садаклия. Оба сотрудника Котовского были бессарабцами. Каменский — «вечный студент», сын разорившихся мелкопоместных дворян, из вольноопределяющихся, дослужившийся в царской армии до чина поручика; Садаклий — бывший провинциальный присяжный поверенный, тоже из вольноопределяющихся, только дослужившийся до штабс-капитана. Каменский был до недавнего прошлого правым эсером, порвавшим со своей партией после прихода к власти Керенского. Обоих Котовский знал по 1917–1918 годам в Бессарабии.