Тамара Катаева - Анти-Ахматова

Ознакомительный фрагмент

Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 82

Такая же судьба — не выбор, a bad luck — была у Льва Гумилева. Активом она была в руках Анны Ахматовой.

Бродский на Солженицына не обижен за себя. Ахматова соринку в глазу яростно хотела бы с глазом вместе вырвать.

«Но единственная ли это причина?» Боялся? Завидовал? Мстил? — легче всего ей приходят на ум такие резоны, это ее собственный склад личности.

Конечно, трагично и эффектно выглядит, как вчера еще всемогущий красный маршал или член ЦК, потревоженный ночью, из пуховой постели попадал в подвал Лубянки, получал кулаком по роже или сапогом в пах и тут же бывал расстрелян. И нет во всех этих воспоминаниях места простым, неграмотным русским Ивану да Марье, которых с малолетними ребятишками отрывали от последнего мешка с зерном и полудохлой коровенки, выволакивали из затхлой, грязной, но все же родной избы и гнали этапом в бескрайние сибирские лагеря да поселения <…>. Детям же их, тем, кто выжил в детских колониях, после XXII съезда партии правительство посадит на шею, на хлеба почетных мордастых пенсионеров, тех самых, кто сгноил их батьку и мать.

Галина ВИШНЕВСКАЯ. Галина. Истории жизни. Стр. 241

Ахматова очень тонка — подхватит этот «новый тон». Она посылает Ирине Пуниной ночную рубашку «нечеловеческой красоты» (а Нине Ольшевской привозит из Италии халат «нечеловеческой пушистости»: у этого поэта скудноват словарный запас) — в полном соответствии с житейской мудростью Лили Брик, рассказывающей секреты обольщения с честностью профессионала: «все остальное сделает хорошая обувь и шелковое dessous».

Это нужные ей люди, но она о своих подарках скажет многозначительно: «Я одевала тех, у кого ничего нет».

На суд к Бродскому она из Москвы в Ленинград не поехала, протянула время. Потом засобиралась.

21 апреля 1964 года.

«Я вынуждена буду уехать в Ленинград еще раньше, чем предполагала: хворает Ира».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 204

Вот это причина, чтобы ехать в Ленинград!

Отвратительная неприятность: Иосиф позвонил на Ордынку к Ардовым откуда-то с дороги (в ссылку), спросил, как дела, на что Виктор Ефимович ответил: «Забудьте наш телефон. ЗДЕСЬ у нас никаких дел больше нет». <…> Тут я сразу поняла ее недомогание. <…> «Ужасно, — сказала Анна Андреевна с искаженным лицом. — Ужасно».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 190–191

Это запись 28 марта, но вот проходит месяц, даже меньше. Дом Ардовых по-прежнему притягателен для Анны Андреевны, она здесь никогда не возмущена, не гневлива.

22 апреля 64.

Я застала ее в столовой. Сидит на своем обычном месте в углу дивана за большим обеденным столом. <…> Я преподнесла ей Леопарди. Случайно он попал ко мне в руки. <…> Издание необычайно изящное. <…> Ардов восхитился переплетом, бумагой. И тут же с большим проворством приклеил непрочно вклеенный портрет.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 205

После суда, когда идут хлопоты о пересмотре дела.

Алена [Ольга Чайковская] советует Анне Андреевне срочно обратиться с письмом к Анастасу Ивановичу Микояну, чтобы в руках у него оказался высокий отзыв Ахматовой о поэте Иосифе Бродском. Он <…> может повлиять на Смирнова. <…> Анна Андреевна предложила нам такой план: она письмо Микояну подпишет, но пусть присоединят свои подписи еще два поэта: Сурков и Твардовский. <…> Я сказала, что уж если Анна Ахматова свидетельствует, то какие и чьи еще требуются заверения? <…> «Не наивничайте, пожалуйста, я этого терпеть не могу! — оборвала меня Анна Андреевна. — Вам не десять лет! Голоса Суркова и Твардовского для Микояна гораздо более весомы, чем голос какой-то Ахметкиной. Наверху своя шкала ценностей».

Она трусит.

Мария Сергеевна глядела на меня с укором. В самом деле, не в возрасте Анны Андреевны и не с ее заболеванием сердца пускаться в судебные тяжбы <…>.

«Сурков и Твардовский им ближе нас всех. <…> О себе не говорю. Про меня давненько с полной ясностью высказался товарищ Жданов».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 272–273

Ее медаль, она никому не даст забыть.

Бродский отправлен в ссылку, друзья за него хлопочут, а у Ахматовой решается ее «судьба» — поедет или не поедет она в Италию. Все об этом.

«Сил моих нет видеть, как губят молодежь! Собственная моя судьба меня уже не занимает… Поеду в Италию, не поеду в Италию… <…>».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 231

Это — судьба?

На днях Анну Андреевну посетил Сурков: все те же разговоры об осенней поездке в Италию.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 217

<…> О Поликарпове заведующем отделом культуры ЦК КПСС — о его приезде в Переделкино к деду. С его, Чуковского, заступничеством они считаются, а вы, Корней Иванович, за кого, дескать, заступаетесь? Ну и дальше запустил обычную шарманку: подстрочники, попойки <…>. «Бесстыдники, — сказала Анна Андреевна. — Чуковскому который год пошел? Восемьдесят третий?» Я сказала, что сперва испугалась: дед лежал странно, косо и «не в ту сторону», то есть головою не там, где подушка, и губы, губы! — но он вдруг выпрямился, сбросил ноги на пол и, форся перед нами, сказал: «Он требует, а я ему — кукиш!» Между тем Анна Андреевна уже не слушала меня. Она пристально глядела в окно. Ей так не терпелось узнать, кто пожаловал в Будку — что она встала, с неожиданной легкостью прошла в переднюю, отворила дверь на холод. Оказалось: Натан Альтман с женой. <…> Начался разговор о поездке в Италию, о премии, о художественных сокровищах Рима, об Оксфорде. Анна Андреевна веселая, даже, я сказала бы, радостная. Никаких тебе трагических четверостиший о встречах, что разлуки тяжелей.

Я ушла.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 250–251

«Приезд ко мне Ирины (жены Альтмана) — хороший знак. Эта дама — вернейший барометр. Она никогда не удостоила бы меня визитом, если бы мои акции в глазах начальства не поднялись». Завтра Анна Андреевна уезжает в Ленинград, оттуда в Москву, оттуда в Рим. Выдержит ли сердце?

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 251–252

Сегодня она величественна и раздражена. Звонил Сурков. Сообщил, что она летит в Италию получать премию, что это уже решено. Он явится в 5 часов рассказать подробно о предстоящей церемонии. «Я ему скажу: верните мне Иосифа! А то я не поеду».

Конец ознакомительного фрагмента