Александр Етоев - Книга о Прашкевиче, или От Изысканного жирафа до Белого мамонта

Не знаю, не знаю…

На моих глазах отшумели десятки разных теорий…

Одни оказывались изначально ложными, другие вызывали протест, третьи — активный, но все-таки временный интерес, к некоторым и сейчас сохраняется должное уважение. Но самой нужной, самой человечной кажется мне та, знанием которой так щедро наделил меня мой друг Санька Будько 18 мая 1957 года. Что бы ни происходило в мире, как бы ни складывалась наша жизнь, я повторяю и повторяю те слова, как заклятие: ведь не может быть, ведь не может быть, ведь не может быть, чтобы к вечеру каждого прожитого нами дня мы не становились бы чуть лучше, чем были утром».

Мартович, выходит, что твой роман «Теория прогресса» — это переработанный «Апрель жизни»?

Нет, это не переработка. Или, скажем так, не просто переработка.

Из «Апреля жизни» было выброшено главное: история инвалида войны Пескова.

А я и сейчас иногда вижу во сне всех этих костыльников и колясочников, выигравших войну и выброшенных на перроны и улицы — нищенствовать и помирать. Мы боялись их, и в то же время жалели. И когда они однажды исчезли — это было так же непонятно и страшно, как раньше было страшно и непонятно видеть их внезапное массовое появление. Специальным указом всех их раскидали по провинциальным домам инвалидов. «Затопили нас волны времени, и была наша участь — мгновенна». Теория прогресса работает, к сожалению, не на всех…

Перестройка помогла Геннадию Прашкевичу вернуться в литературу.

«Пять костров ромбом» (1989), «Фальшивый подвиг» (1990), «Кот на дереве» (1991), «Записки промышленного шпиона» (1992), «Шпион против алхимиков» (1994), «Шкатулка рыцаря» (1996)…

Период конца восьмидесятых-начала девяностых оказался чрезвычайно сложным как для страны в целом, так и для системы книгоиздания в частности. Когда многие писатели потеряли надежду на публикации, а некоторые потеряли и себя, погрузившись в беспросветный процесс выживания, Прашкевич продолжал активно работать, искал новые формы, экспериментировал. «Я писал теперь то, что раньше вообще ни в какие ворота не лезло. Страна перевернулась, и я вошел в образовавшуюся брешь».

Одной из таких нестандартных, «не лезших ни в какие в ворота» вещей стала повесть-эссе «Возьми меня в Калькутте». Это своеобразный художественный спор с писателем Михаилом Веллером, выпустившим в 1989 году в Таллинне тощую брошюрку-инструкцию для прозаиков под названием «Технология рассказа». Веллер в этом тексте подробно анализирует процесс создания рассказа, объясняет принципы организации литературного материала, пытаясь «поверить алгеброй гармонию». Прашкевич эмоционально ему возражает: «Ты можешь с ювелирной точностью разбираться в точечной или плетёной композиции, в ритмах, в размерах, а можешь обо всём этом не иметь никакого представления — дело не в этом. Просто существует вне нас некое волшебство, манящее в небо, но всегда низвергающее в грязную выгребную яму. Что бы ни происходило, как бы ни складывалась жизнь, как бы ни мучила тебя некая вольная или невольная вина, всё равно однажды бьёт час и без всяких на то причин ты вновь и вновь устремляешься в небеса… забывая о выгребной яме». И подтверждает свой тезис страницами, написанными с любовью и с горечью, страницами, на которых смешиваются реальность и фантастика, размышления и воспоминания. Опубликованное в журналах «Простор» (Алма-Ата, 1993) и «Постскриптум» (Санкт-Петербург, 1997) указанное эссе органично вошло в «Малый Бедекер по НФ, или Книгу о многих превосходных вещах» (2006).

«Бедекер» — книга бесконечная.

Прашкевич пишет её много лет.

Самый полный на данный момент вариант вышел в серии «Звёздный лабиринт: коллекция» издательства АСТ (Москва). Отдельные главы, публиковавшиеся до этого в московском журнале «Если» (2002) и киевской «Реальности фантастики» (2004), получили ряд престижных литературных фантастических премий, в том числе — две «Бронзовых Улитки» от Бориса Стругацкого. В обычной жизни бедекер — это название широко распространенных путеводителей по разным странам, и произошло оно от имени немецкого издателя Карла Бедекера, ещё в начале 18 века организовавшего в Кобленце фирму по их выпуску. Немец Бедекер составлял свои путеводители на основе сведений, полученных в заграничных путешествиях. Сибиряк Прашкевич создаёт свой реалистично-фантастический бедекер, используя бесценную информацию, полученную на протяжении своего большого путешествия во времени, называемого жизнью. Первый том (фактически изданный) посвящён людям, которых автор знал достаточно близко. Это живые лаконичные заметки о братьях Стругацких, о Валентине Пикуле, Юлиане Семенове, Иване Ефремове, Викторе Астафьеве, Виталии Бугрове, Борисе Штерне, Михаиле Михееве, Георгии Гуревиче, Сергее Снегове, о многих и многих других прозаиках и поэтах. «Хотелось представить людей, которые во многом определили мою жизнь, такими, какие они были на самом деле, без литературоведческих мифов».

Мартович, расскажи о продолжении «Бедекера».

В принципе, он должен состоять из трех частей.

Первая — «Люди и книги» — уже издана, пусть и в неполном виде.

Вторая часть будет посвящена алкоголю. Слишком много друзей, слишком много значительных личностей погибло на моих глазах, не справившись с Зеленым Змием. Слишком многие могут еще погибнуть. Я хочу рассказать об алкоголе в литературе — на примере своем, своих друзей. Думаю, это нужно. Алкоголики сами не спасаются. А я ведь и сам пропустил через себя мутный поток алкоголя, прежде чем своим умом дошел до главного кантовского императива…

Третья часть — основной инстинкт, потому что живая литература (а точнее, жизнь) на нем и замешана. Я не собираюсь скрывать темных сторон даже собственной жизни. Неважно, будет ли кто-то на меня обижаться. Я не из тех наивных людей, которые путают истину с правдой.

В одной из глав «Малого бедекера по НФ» ты уже публиковал письма Бориса Штерна. В них есть откровенные, достаточно жёсткие высказывания Бориса Гедальевича в адрес некоторых, в том числе ныне здравствующих людей из литературного мира. Это вызвало массу обид и непонимания. В варианте «Малого бедекера», опубликованного в журнале «Если» (№ 3–5, 2002), высказывания Штерна были отредактированы, а проще говоря, убраны. Может, так надо было сделать и в книжном издании?

А зачем? Мнение Штерна — это мнение Штерна.

У меня хранится переписка с самыми разными писателями, и чуть ли не в каждом письме можно найти много, скажем так, неожиданного. Несомненно, я и впредь буду пользоваться помощью своих ушедших и еще живущих друзей…