Д. Рейтц - Коммандо. Бурский дневник бурской войны

Почти двести лошадей взбрыкивали и визжали одновременно, их наездники валялись в пыли, в то время как мы сидели на колесах фургона, подбадривая их. Было замечательно, как быстро мужчины справлялись с их непослушными конями, так, что к третьему дню почти все лошади были приучены к седлу, и те, кто получил коней, могли ехать воевать.

С ними пошли и эти девять человек от нашего фургона, оставляя остальных в размышлениях о том, когда же и мы окажемся в седлах, и, что касалось меня — увижу ли я Капскую колонию?

Лагерь было приказано снова перевести в район Зварт Рагген, откуда мы недавно прибыли, поэтому мы не спеша двинулись назад, и через несколько дней остановились возле красивого ручья, который тек по камням. Здесь был устроен постоянный лагерь, ставший базой для сражавшихся отрядов де ла Рея. Сюда везли больных и раненых, сюда приходили безлошадные бойцы и те, кто оставлял позиции для небольшого отдыха.

Наше количество менялось от двухсот до четырехсот человек, и мы были так хорошо укрыты, что англичане несколько раз проходили рядом и не замечали лагеря (хотя их основные силы располагались далеко оттуда). На второй день после нашего прибытия я пытался расколоть на дрова большое бревно и попробовал бить по нему большим камнем. Камень отскочил от бревна и, как из катапульты, отлетел мне в ногу и раздробил мою правую голень между коленом и лодыжкой, вследствие чего я три недели вынужден был пролежать, терпя сильную боль и неудобства, пока осколки кости выходили из гноящейся раны.

К счастью, среди нас было несколько немцев, так же как и мы оставшихся без лошадей, и один из них знал хирургию. Благодаря ему и здоровой конституции я скоро был в состоянии хромать, так что мне повезло вдвойне — что нашелся такой человек и что англичане в это время нас не тревожили. К этому времени все, кроме меня, из нашей фургонной команды получили лошадей и уехали, все немцы, кроме двоих, ушли, и мне стало казаться, что я стал постоянным жителем лагеря, потому что на носу была зима и прибытие новых лошадей из Свободного Государства было очень маловероятно.

На помощь мне пришел случай. Однажды утром, вскоре после того, как я уже был в состоянии хромать, в лагерь прибыла маленькая группа немцев под командой невысокого горбатого фельдкорнета по имени Мейер. В это время отряд немцев численностью примерно в тридцать человек еще продолжал сражаться, и Мейер был их командиром. В некотором смысле они были преемниками корпуса барона фон Голдека, с которым я служил в прошлом году; потому что, хотя большая часть его отряда растаяла в течение отступления к португальской границе, некоторые из них остались, и собрались в отдельное маленькое коммандо, которое стало частью армии генерала де ла Рея.

Мейер услышал, что несколько из его соотечественников застряли в лагере и привел несколько, запасных лошадей, чтобы отдать им. Это дало мне хороший шанс, потому что было только два безлошадных немца, оставленные в лагере, другие выиграли лошадей по жребию и покинули лагерь, и Мейер согласился отдать мне небольшую серую кобылу при условии, что я присоединюсь к нему. Рана в моей ноге еще не совсем зажила, но поскольку я не мог позволить себе упустить такой шанс, я передавал мою долю в нашем фургоне и команде единственному остающемуся члену нашего первоначального отряда; и с ногой в лубках присоединился к немцам, возвращавшимся к армии де ла Рея.

Это была трудная поездка. Моя нога пульсировала и болела при каждом резком шаге, а зима вступила в свои права. Я не так чувствовал холод в уединенной долине, где мы стояли лагерем до сих пор, но в открытом поле это было другое дело. Днем по открытой равнине неслись облака пыли, подгоняемые пронизывающим ветром, а ночью мы, кутаясь в рваные одеяла, слышали потрескивание льда на лужах. С этого времени нам пришлось переносить это в течение пяти месяцев, и никто из старожилов во всей Южной Африке не мог припомнить такой тяжелой зимы.

В течение трех дней мы двигались, никого не встречая. Англичане устроили очередную облаву на де ла Рея, он старался держаться на их флангах, а страна за ними лежала опустошенной. Наконец мы нашли несколько коммандо де ла Рея, которые занимали хребет в районе селения Хартербиспрут, где они удерживали большую силу англичан (говорили, что их примерно двенадцать тысяч). Здесь мы нашли отряд немцев, которым командовал Мейерс, и присоединились к ним. Их позиция была на линии перед вражескими колоннами, имевшей форму полумесяца. В тот момент войска отдыхали, поэтому мы ограничивались наблюдением за их лагерем, артиллерией и обозами, которые подходили к ним в ожидании предстоящего наступления.

Они время от времени выпускали по нам снаряды, но, очевидно, не были еще готовы наступать. Этого момента мы ждали с большой тревогой, потому что нас было всего шестьсот человек — остальные люди де ла Рея были заняты в других местах.

Но сам генерал был с нами и однажды днем, случайно проезжая мимо, в то время как один из немцев перевязывал мне ногу, он отослал меня в своего рода полевой госпиталь, который он организовал в нескольких милях оттуда. Госпиталь был в разрушенном сельском доме, и там был молодой голландский врач, который делал все, что мог, для больных и раненых, которые были на его попечении. Единственной постелью там служила сухая трава, лекарств и бинтов не было и пациентам там было не особенно хорошо. Там были в основном легко раненые, поскольку тяжело раненых мы оставляли англичанам, которые подбирали их. При всей жестокости англичан, которые сжигали фермы и угоняли мирное население, следует сказать в их защиту, что с ранеными их солдаты и офицеры всегда поступали исключительно гуманно. Насколько мне было известно, не было ни одного случая, чтобы раненый не получил необходимую ему медицинскую помощь, и это было единственное, что могло смягчить трудности войны.

Спустя несколько дней после того, как я оказался в госпитале, мы приблизительно в девять утра услышали звук сильного орудийного огня и поняли, что ожидаемое наступление началось. Я держал свою лошадь все время наготове, поэтому я сел в седло и поехал назад туда, где оставил немцев на огневом рубеже, в то время как доктор погрузил своих больных на фургоне, запряженным мулом, и уехал в более безопасное место. Когда я нашел наших людей, то увидел, что англичане атаковали далеко с левой стороны от нас. Под прикрытием сильного артогня их конница атаковала наши позиции в месте, которое было примерно в миле от нас, и почти сразу прорвалась.

Мы с немцами были просто зрителями, но находились достаточно близко, чтобы видеть, как люди в этом опасном месте бегут к лошадям и уходят. Тут и там некоторые падали, но наши жертвы не были тяжелыми, потому что на артиллерийский огонь нам нечем было ответить, так что бюргеры с обоих сторон от места прорыва, видя, что происходит, также брали лошадей и уходили. Мы с немцами присоединились к потоку, который устремился в тыл. Мы отступали до двух часов дня, когда англичане прекратили преследование и мы смогли остановиться в покрытой кустарником местности, где генерал де ла Рей произнес речь в своей полушутливой, полусерьезной манере, и скоро мужчины смеялись и неудача казалась им незначительной.