Елена Хаецкая - Лермонтов

Стихотворение написано так, словно Лермонтов был на похоронах своего отца: здесь есть важные детали, как будто описанные участником событий: все плачут — лишь один не плачет; все осуждают этого одного — но он, этот одиночка, — единственный, кто по-настоящему понимал умершего, по-настоящему его любил.

Лирические произведения Лермонтова и драма «Люди и страсти» объединены темами несчастного и вместе с тем очень сильного, искреннего чувства героя — к отцу, к Другу и к женщине; обман этих чувств губителен для героя; обманом этих чувств может считаться любое недопонимание, любая мелочность и пошлость, замеченная у объекта любви. Поэт как будто ходит по очень тонкому краю, грозя упасть в пропасть, откуда не будет спасения: для самоубийцы небо закрыто, остается один лишь «хаос», в котором «исчезают народы», как говорит Юрий Волин.

Опасное время — восемнадцать лет.

Варенька Лопухина

Варвара Александровна Лопухина, младшая сестра Алексея Александровича Лопухина, лермонтовского друга, — наверное, самая глубокая любовь Лермонтова. 4 декабря, быв у нее на именинах, Лермонтов записал: «Вечером, возвратясь. Вчера еще я дивился продолжительности моего счастья! Кто бы подумал, взглянув на нее, что она может быть причиною страданья!»

Аким Шан-Гирей записал:

«Будучи студентом, он был страстно влюблен… в молоденькую, милую, умную, как день, и в полном смысле восхитительную В. А. Лопухину… Чувство к ней Лермонтова было безотчетно, но истинно и сильно, и едва ли не сохранил он его до самой смерти своей, несмотря на некоторые последующие увлечения».

Именно к Варваре Лопухиной обращены строки, написанные Лермонтовым незадолго до его гибели:

Но я вас помню — да и точно,Я вас никак забыть не мог!Во-первых, потому, что многоИ долго, долго вас любил,Потом страданьем и тревогойЗа дни блаженства заплатил…С людьми сближаясь осторожно,Забыл я шум младых проказ,Любовь, поэзию — но васЗабыть мне было невозможно…

Астролог-предсказатель

31 декабря 1831 года в Благородном собрании был устроен бал. «Лермонтов явился в костюме астролога, с огромною книгой судеб под мышкой; в этой книге должность каббалистических знаков исправляли китайские буквы, вырезанные мною из черной бумаги, срисованные в колоссальном виде с чайного ящика и вклеенные на каждой странице; под буквами вписаны были… стихи, назначенные разным знакомым, которых было вероятие встретить в маскараде», — рассказывал Аким Шан-Гирей.

Новогодние мадригалы и эпиграммы Лермонтова на маскараде в Благородном собрании сохранились.

Н. Ф. И., например, он посвятил следующие строки:

Дай бог, чтоб вечно вы не знали,Что значат толки дураков,И чтоб вам не было печалиОт шпор, мундира и усов;Дай бог, чтоб вас не огорчалиСоперниц ложные красы,Чтобы у ног вы увидалиМундир, и шпоры, и усы!

К Софье Ивановне Сабуровой, также некогда любимой поэтом, обращены такие строки:

Как? вы поэта огорчилиИ не наказаны потом?Три года ровно вы шутилиЕго любовью и умом?Нет! вы не поняли поэта,Его души печальный сон;Вы небом созданы для света,Но не для вас был создан он!..

Есть и более злые. Досталось писателю Николаю Филипповичу Павлову, который в начале 1830-х годов часто печатал в журналах «Московский телеграф» и «Телескоп» свои стихи и переводы, в том числе отрывки из перевода французской переделки трагедии Шиллера «Мария Стюарт» (Лермонтов весьма не одобрял «ощипанного» Шиллера).

Как вас зовут? ужель поэтом?Я вас прошу в последний раз,Не называйтесь так пред светом:Фигляром назовет он вас!Пускай никто про вас не скажет:Вот стихотворец, вот поэт;Вас этот титул только свяжетС ним привилегий вовсе нет.

Константину Александровичу Булгакову, сыну московского почт-директора, Лермонтов удружил следующими виршами:

На вздор и шалости ты хватИ мастер на безделкиИ, шутовской надев наряд,Ты был в своей тарелке;За службу долгую и трудАвось на место классаТебе, мой друг, по смерть дадутЧин и мундир паяса.

Булгаков, имевший в Москве громкую репутацию гуляки и повесы, очевидно, на подобную аттестацию не обиделся. С Лермонтовым он учился вместе и в Пансионе, и в Школе юнкеров; спустя много лет, в 1850-х годах, он написал на слова Лермонтова дуэт «Из Гете. Горные вершины».

Известная московская красавица фрейлина Анна Александровна Щербатова получила от юного астролога наставление — не уезжать в Петербург:

Поверю ль я, чтоб вы хотелиПокинуть общество Москвы,Когда от самой колыбелиЕе кумиром были вы? —Что даст вам скучный брег Невы:

Ужель там больше веселятся,Ужели балов больше там?Нет! как мудрец скажу я вам:Гораздо лучше оставаться.

Эти слова Лермонтов мог бы обратить к самому себе: в наступающем 1832 году он оставит Москву и переедет на «скучный брег Невы».

Разрыв с Московским университетом

Вистенгоф, мемуарист желчный, но наблюдательный и точный, приводит совершенно определенную причину для желания Лермонтова оставить Московский университет: «Рассеянная светская жизнь в продолжение года не осталась бесследною. Многие из нас не были подготовлены для сдачи экзаменов. Нравственное и догматическое богословие, а также греческий и латинский языки подкосили нас… Последствием этого было то, что нас оставили на первом курсе на другой год; в этом числе был и студент Лермонтов… Самолюбие Лермонтова было уязвлено. С негодованием покинул он Московский университет навсегда, отзываясь о профессорах как о людях отсталых, глупых, бездарных, устарелых… Впоследствии мы узнали, что он, как человек богатый, поступил на службу юнкером в лейб-гвардии Гусарский полк».

Итак, Лермонтов вышел из университета из самолюбия — «потому что оборвался на экзамене и считал, что Победоносцев к нему придирается, что, может быть, и была правда» (Вистенгоф).

Вспоминая поведение Лермонтова на лекциях и тон, которым он разговаривал с профессорами, можно предположить, что так все оно и было. Мстительные профессора «зарезали» Лермонтова на экзаменах и ясно дали ему понять, что нельзя безнаказанно демонстрировать свое презрение к вышестоящим.