Музей «Шпионский Токио» - Александр Евгеньевич Куланов

пузыря. Погребение совершил священник Александр Винокуров 27.04.1904 на Рыковском сельском кладбище». Уже два месяца шла Русско-японская война. До первого путешествия их сына – Васи Ощепкова – в Японию оставалось меньше трех с половиной лет. Началось новое дело.

Экспонат № 29

Дело № 1043 на «Секретного агента Развед. отдела штаба Сибирского военного округа тов. “Монаха”», 1923–1926 годы, копия

Ниндзя, пусть и православным, у современных журналистов Василий Ощепков прослыл благодаря своей деятельности в Японии в качестве одного из первых нелегальных резидентов советской военной разведки. Сотрудничество Ощепкова с Разведывательным отделом штаба дислоцированной в Приморье 5-й армии документально оформили в сентябре 1923 года. Бывший агент красного подполья по кличке «Японец» превратился в агента военной разведки под псевдонимом «ДД». 1 сентября Василий Сергеевич поставил свой автограф на документе под названием «Подписка на агента». Вот текст этого удивительного документа, с сохранением орфографии оригинала.

«Секретно

Подписка

Действительно на один год

1923 года, сентября 1 дня

На агента Василия Ощепкова [подпись]

Я, нижеподписавшийся Василий Сергеевич Ощепков, поступивший в Отдел Агентурной Разведки 5 армии, даю настоящую подписку в том, что

Все возложенные ею на меня обязанности я обязуюсь точно и скоро исполнять.

Не разглашать никаких получаемых сведений.

Все сведения после тщательной проверки обязуюсь передавать своему начальнику или лицу, указанному им.

Не выдавать товарища-сотрудника, служащих Отдела Агентурной Разведки, хотя бы под угрозой смерти.

Не разглашать о деятельности Отдела, а также о штате вообще и не произносить слов “Агентурной Разведки”.

Признаю только Советскую власть и буду работать только на укрепление добытой кровью трудового народа Революции.

Мне объявлено, что в случае неисполнения указанного в подписке моя семья будет преследоваться наравне с семьями белогвардейцев и контрреволюционеров.

Требую смертного для себя приговора, если разглашу какие-либо сведения и буду действовать во вред Советской власти, в чем и подписуюсь.

Подпись: Василий Ощепков

Настоящую подпись удостоверяю:

Уполномоченный для поручений [подпись неразборчиво]»{84}.

Месяцем позже, 1 октября, на Ощепкова оформили личное дело № 1043 (это же был и его номер как агента). На обложке множество грифов:

«Хранить без срока»;

«Сов. секретно»;

«4 Управление Штаба РККА. 2-ой отдел».

Завели дело на «Секретного агента Развед. отдела штаба Сибирского военного округа тов. “Монаха”», видимо, прошлым числом, потому что на последней странице анкеты есть запись: «С согласия Н-ка Отдела работать буду под псевдонимом (кличкой) ДД».

Как мы помним, работал «ДД» под «крышей» кинопрокатчика. Современным историкам кино оказалось небезынтересным донесение Ощепкова с Сахалина, отражающее общую картину популярности синематографа у японских военных начала 1920-х годов:

«Подбор сюжетов должен быть следующий:

3 драмы из жизни сыска, расследование какого-нибудь запутанного уголовного преступления,

3 – лирического содержания (как картина “Родные души” в исполнении русских артистов: Коралли),

3 – из жизни какого-нибудь патриота, героя, отличившегося на войне на пользу отечества (для демонстр. в воинских частях),

3 – сказки Гримма, Гауфа, Андерсона, фон Ошенбаха, Вегнора (в общем, такую как картина “Сказка о 7 лебедях” в 7 или 8 частях, шедшая в “Глобусе”),

3 – из жизни диких племен (как картина “Пламя ‘Сахары’ ”).

К каждой драме должна принадлежать комическая в 2 отд. с участием Чарли Чаплина или толстяка “фети…” (неразборчиво. – А. К.) и одна или две видовых, а если есть… (неразборчиво. – А. К.), то одну… (неразборчиво. – А. К.) и одну видовую.

Картины должны быть если не новые, то, во всяком случае, вполне целые по своему содержанию и перфорации.

Следовательно, 15 программ будут составлять приблизительно 180 отделений.

К каждой картине пришлите рекламный материал и содержание картины…»

Как стало известно позже, обеспечить в полной мере запросы «Монаха»-кинопрокатчика разведотдел не сумел. Значительную часть картин, оборудования, расходных материалов Василий Ощепков покупал за свой счет. Центр же всячески «подбадривал» его, и эти сохранившиеся письма, посылаемые резиденту вместо денег и оборудования, тоже очень много говорят о той эпохе, тех условиях, тех людях. Вот, например, депеша от 28 сентября 1924 года (орфография и пунктуация оригинала):

«Уважаемый товарищ

Работа необходимая государству еще в зачаточном состоянии, намечаются только ея вехи, насчупывается почва, а потому Ваше предложение, бесспорно хорошо но при отсутствии материальных средств в настоящее время не выполнимо, тем более, что Дальний Восток еще оправляется от нанесенных ему экономических разрушений интервенцией. Наша цель при минимальных затратах, подробно осветить нашего врага Империалистическую Японию. В этом отношении Вы поможите как человек знающий быт и условия жизни Японии. Всем, чем можем мы содействовать Вам, в Вашей трудной работе мы представим, но больше можем только обещать в будущем, с восстановлением нашего экономического быта. И так Уважаемый Товарищ – РСФСР ждет от Вас гражданского долга…»

Автором этого душещипательного воззвания явился куратор Ощепкова в Разведывательном отделе 5-й армии Леонид Бурлаков («Аркадий») – профессиональный революционер, отучившийся три года в церковно-приходской школе, но с высоким классовым чутьем и полным отсутствием понятия о конспирации (в результате чего сам в итоге оказался в китайской тюрьме). Вскоре после бодрящего письма, в октябре 1924 года, Бурлаков составил на Ощепкова характеристику:

«Хорошо развит физически, а потому имеет большую склонность к спорту и как борец небезызвестен в Японии. Кажется, имеет первый приз за борьбу. Имеет большую склонность к разведработе, на которой довольно изобретателен и смел. К систематической работе непригоден и небрежен. С людьми общителен и быстро завоевывает расположение. Как качество Ощепкова можно указать на его правдивость и честность. Конечным своим стремлением Ощепков ставит изучение Японии в военно-бытовом и политически-экономическом отношении…»

Трудно сказать, что имел в виду «товарищ Аркадий», когда писал о небрежности Ощепкова. Всей предыдущей и дальнейшей жизнью Василий Сергеевич опровергал это утверждение, а его работа в 1924–1926 годах в Японии осуществлялась строго по утвержденному плану. Долгое время никаких претензий к нему не возникало, и 1 октября 1925 года в Центре подвели короткие итоги работы «Монаха», которому к тому времени решили вернуть прежний псевдоним – «Японец» (полет фантазии разведначальников Ощепкова не может не поражать):

«Источник № 1/1043, кличка ”Японец”, беспартийный, русский, профессия – переводчик с японского языка. Имеет связи во всех кругах Японии. Служит представителем германской кинокомпании “Вести”. Окончил японскую гимназию. Владеет японским, русским и английским языками. Знает Японию, Сахалин и Маньчжурию. Бывший контрразведчик штаба Амурского военного округа. Смел, развит, честен. Ведет военно-политическую, экономическую разведку… и держит связь с источником № 2/1044. Постоянное место жительства Токио».

Когда в апреле 1926 года Василия Ощепкова внезапно отозвали из Японии, то сделали это, нарушив все меры конспирации, приказав получить в советском полпредстве «Свидетельство о возвращении в СССР» (оно тоже есть в деле). Потребовали отправиться домой не каким-нибудь затейливым путем, чтобы сбить с толку японскую контрразведку и сохранить пусть и эфемерную, но надежду вернуться и продолжить работу, а просто сесть на пароход и приплыть прямо во Владивосток. Василий Сергеевич подчинился приказу.

Экспонат № 30

Циркуляр главы японской полиции о «подозрительном