Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны - Олег Игоревич Нуждин

начальник особого отдела корпуса, и бывший командир 49-го корпуса генерал И. А. Корнилов, который показался тем, кто его видел, серьезно раненым [427, с. 71].

Генерал С. Я. Огурцов сначала предполагал прорваться на юго-восток, потом, как рассказывал Е. А. Долматовский, решил сформировать «партизанскую армию». Когда стало ясно, что в таком маленьком лесу как Зеленая Брама (протяженностью 11 км на 3,5 км) такое невозможно, стал обдумывать выход из окружения к Одессе или даже в Белоруссию [317, с. 143, 144, 147].

Утром 8 августа в лесу около с. Копенковатое возник стихийный митинг. Командиры, политработники и красноармейцы вызвали генерала С. Я. Огурцова, надеясь, что он четки поставит задачи и объяснит свои намерения. Но тот отказался от единоличного принятия решения, предоставив его всем собравшимся. Тогда слово взял некий полковой комиссар и сказал, что единственным вариантом действий остается прорыв из окружения, к чему и надо готовиться [427, с. 72–73]. С этим все согласились, но только никто не хотел брать на себя командование.

Высланный на разведку кавалерийский эскадрон доложил, что лес находится в плотном кольце. Узнав об этом генерал С. Я. Огурцов проговорил: «Наши дела очень плохи, можно сказать критические, и надо организовывать мелкие группы бойцов и командиров и выходить из окружения только мелкими группами, а я вот с начальником штаба думаем организовать партизанский отряд и еще повоевать с немцами…» [294, Л. 65].

Весь день 8 августа генерал С. Я. Огурцов провел в бездействии, а следующим утром повел остатки своего отряда на север. По одной из версий, он собирался атаковать с. Подвысокое, где, по словам генерала И. А. Корнилова, находился плененный командующего 12-й армией. Решение оказалось ошибочным: генерала П. Г. Понеделина в селе не было. Продвигаясь на север, отряд наткнулся на группу немцев, занимавшихся прочесыванием, и ввязался в перестрелку с ними. Пока шел бой остальные стали разбредаться по лесу. Ушел из отряда и генерал И. А. Корнилов.

В конечном счете вместе с генералом С. Я. Огурцовым осталась небольшая группа: полковой комиссар, подполковник И. Я. Поддубный, батальонный комиссар Е. А. Долматовский, и начальник Особого отдела. Днем 9 августа их на опушке леса обнаружили солдаты 125-й дивизии и взяли в плен [317, с. 149]. Немецкие документы позволяют уточнить, что командир 49-го корпуса сдался солдатам 421-го полка, проводившим прочесывание. Вместе с ним были пленены его адъютант, интендант, два командира полка и санитарка [144, Fr. 456]. Есть основания полагать, что интендантом был полковник П. Д. Головко, занимавший в 49-м корпусе должность начальника вещевого снабжения, а одним из командиров полков – подполковник И. Я. Поддубный. Вот так, без особого сопротивления отряд генерала С. Я. Огурцова оказался в немецком плену.

Генерал В. И. Прохоров

Из всех уманских сюжетов до сих пор самыми загадочными остаются обстоятельства пленения командира 80-й дивизии генерала В. И. Прохорова. Хотя, казалось бы, имеются свидетельства, позволяющие пролить свет на это событие. Так бывший командир взвода конной разведки этого соединения С. А. Коржов вспоминал как «утро 7 августа мы пошли на прорыв. Кругом гремел бой. Вдруг слух: генерал ранен. Оказалось, хуже того – танк, в котором находился генерал, был подбит. Василий Иванович выскочил, отстреливаясь, но тут же был тяжело ранен и захвачен в плен» [298, Л. 119].

Исследователь истории уманского окружения В. В. Даценко дополнил этот рассказ ссылкой на воспоминания командарма-5 генерала М. И. Потапова. Якобы, в дни совместного пребывания в Хаммельбургском лагере военнопленных генерал В. И. Прохоров рассказывал тому, что, прорываясь из окружения, отстреливался от преследовавших его немцев из пистолета, перебегая от одной копны сена к другой. Когда остался последний патрон, выстрелил себе в сердце, но пуля прошла рядом, и генерал остался жив [310, с. 182–183].

С сожалением следует признать, что В. В. Даценко перепутал двух генералов – В. И. Прохорова, командира 80-й стрелковой дивизии, и И. П. Прохорова, начальника артиллерии 20-й армии, а рассказ М. И. Потапова относился именно к последнему. Подтверждение тому можно найти в воспоминаниях генерала М. Ф. Лукина, который был близким другом И. П. Прохорова. Начарт так поведал ему о своем пленении: «Мы пытались прорваться южнее Вязьмы в направлении Быково. В районе Батищево с горсткой бойцов и командиров я попал в засаду. Мы заняли круговую оборону. Осколками мины меня ранило в обе ноги. Мы отстреливались до конца. Меня фашисты хотели взять живым и подступали все ближе. В обойме оставался последний патрон. Для себя. И я использовал его… Да не рассчитал, пуля прошла в сантиметре от сердца» [401, с. 219].

Приходится констатировать, что в нашем распоряжении на сегодняшний день нет ни одного свидетельства – ни с советской, ни с немецкой стороны, – которое бы однозначно свидетельствовало о взятии в плен командира 80-й дивизии. В отчетных документах 17-й армии за август 1941 года фамилия генерала В. И. Прохорова среди захваченных в плен отсутствует. Поэтому сказать, где, когда и как он оказался в неволе пока не представляется возможным, хотя факт его пребывания в плену не вызывает сомнений.

Генерал Я. И. Тонконогов

С помощью исследователя Евгения Федорченко удалось установить судьбу еще одного командира дивизии, оказавшегося в Уманском окружении – комдива-141 Я. И. Тонконогова. В своем заявлении о восстановлении в партии в январе 1955 году он написал так: «Неравный бой, длившийся вторую половину ночи и весь день 7-го августа, в результате которого были прорваны три линии вражеского кольца, мы вышли в район лесного массива Емиловки и вечером снова были окружены. В последней схватке, пробиваясь на Первомайск, я был контужен. Как после выяснилось, бойцы, помогавшие мне пробиться к Первомайску, на рассвете 9 августа напоролись на немецкую заставу, и на этом кончился мой поход».

Е. Федорченко разыскал сюжет, связанный с пленением генерала, в письмах ветерана войны П. Б. Липницкого, который вспоминал: «Помню рощу у вашего села, кажется, преимущественно дубы. Мне пришлось драться не у рощи, а дальше у другого конца села и, сделав прорыв окружения, в эту брешь я вышел в степь. Мы, рядовые думали, что фронт и спасение близко, а оказалось, что нам без боеприпасов горе хлебать полной мерой. Через несколько дней в каком-то лесу я встретился с генерал-майором Тонконоговым. Генерал отобрал группу из пяти человек: он и два незнакомых мне высших командира, я и солдат-пограничник. Всю ночь мы шли к фронту. Уже на рассвете нас нагнали автоматчики в пшеничном поле. Вот и плен. Умань. Яма» [430а].

Успехи отдельных немецких дивизий, участвовавших в