Андрей Балканский - Ким Ир Сен

В первые бои наши летчики вступили в начале ноября. В небе Кореи им представился шанс поквитаться с американцами за налет 8 октября, когда два истребителя вторглись в воздушное пространство СССР и разбомбили авиабазу «Сухая Речка» под Владивостоком. Вашингтон после инцидента принес официальные извинения, но осадок остался.

Новейший на тот момент советский реактивный истребитель МиГ-15 быстро завоевал господство в воздухе, показав свое превосходство над американскими F-80 «Шутинг стар», F-84 «Тандерджет» и F-86 «Сейбр». Лучшие советские асы Николай Сутягин и Евгений Пепеляев за время войны сбили 21 и 20 самолетов противника соответственно. Район от реки Амнок до реки Чхончхон американские пилоты прозвали «аллеей МиГов», стараясь там не появляться без крайней необходимости.

Таким образом, несмотря на то что официально в боевых действиях СССР участия не принимал, эта война была и нашей тоже. Советские летчики дрались в небе Кореи, советские офицеры помогали организовывать управление войсками на земле, не говоря уже о поставках оружия, боеприпасов и продовольствия, без которых воевать было невозможно.

Советские люди внимательно следили за обстановкой в Корее. Корейская тема была главной на страницах печати. Газеты в массовом порядке публиковали письма поддержки КНДР, а также — стихи простых рабочих и служащих:

Мы требуем: прочь руки от Кореи,Американские душители свобод!Войны не хочет трудовой народ!

Или:

Нет, никогда им не достичьУспеха в наглой их затее.Я, как и все, бросаю клич:Прочь, душегубы, из Кореи!

Впрочем, не все разделяли точку зрения партии и правительства. Как зафиксировали компетентные органы, рабочий совхоза Г. Гричук из Тюменской области говорил, что «войну в Корее начали сами коммунисты, которые хотят распространить свое влияние везде, а Америка не хочет допустить этого, и она правильно делает, что ведет войну в Корее. Американцы разобьют коммунистов в Корее, потом начнут уничтожать эту заразу на всем земном шаре». А раввин синагоги Владикавказа Н. Дененберг и вовсе утверждал, что «советское правительство о своем народе не заботится, а все вывозит в Корею»22. Разумеется, за подобные разговоры на излете сталинской эры следовало осуждение по печально известной статье 58.10 и отправка в лагерь.

25 октября китайско-северокорейская коалиция нанесла первый удар по союзникам. А с конца ноября началось наступление на Юг по всему фронту. «Китайцы уже здесь. Третья мировая наступила!» — воскликнул генерал Черч после одной из их внезапных атак. Войска союзников нередко попадали в окружение. «Господа, мы не отступаем, мы просто наступаем в другом направлении», — бодрились офицеры. Однако при наступлении в обратном направлении они несли огромные потери. Положение ухудшали наступившие холода и партизанские отряды из северокорейских солдат, которые остались в тылу и открыли там второй фронт.

Понимая, что сил на оборону Пхеньяна не остается, генерал Уокер отдал приказ оставить город, предварительно взорвав мосты через Тэдон. 6 декабря был освобожден Пхеньян, а к Новому году китайско-северокорейские войска вышли к 38-й параллели. На восточном побережье части 10-й дивизии генерала Алмонда пришлось перевозить из порта Хыннам в Пусан на кораблях. Эта самая крупная в истории США морская эвакуация напомнила многим операцию «Динамо», когда в 1940 году прижатые к берегу у Дюнкерка немецкими войсками английские и французские части спешно вывозили морем в Великобританию.

За время наступления добровольцев войска ООН потеряли порядка 23 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными. Китайцы и северокорейцы тоже несли большие потери. Не уберегли даже сына самого Мао.

28-летний Мао Аньин погиб в конце ноября во время налета американской авиации на штаб Пэн Дэхуая, где он служил переводчиком. Аньин воспитывался в ивановском интердоме в Советском Союзе, где его звали Сережей. Во время Великой Отечественной он написал три письма Сталину с просьбой отправить его добровольцем на фронт. В конце концов ему удалось попасть в школу сержантов, затем — в военную академию и, уже в конце войны, — на 2-й Белорусский фронт, где он участвовал в боях. После победы Аньин вернулся в Китай, а осенью 1950 года вновь попросился добровольцем на войну, теперь на Корейскую. Отец не стал его удерживать.

Узнав о смерти старшего сына, Мао несколько дней просидел в кресле, куря сигарету за сигаретой. Он осунулся и похудел, но вида не подал. «Такова война, без жертв не обходится… Погиб простой боец, не надо делать из этого особое событие, потому что это мой сын».

Этот случай, как и похожее поведение Сталина, отправившего на войну своих сыновей, один из которых — Яков — погиб в плену, часто считают примером жестокости обоих коммунистических правителей. Мол, даже детей своих не жалели. Однако сам факт того, что их дети воевали, а не отсиживались в тылу, вызывает уважение. А сыновей оба жалели, просто считали, что вождь не имеет права показывать слабость.

Вступление китайцев в боевые действия вызвало в Вашингтоне дискуссию о том, что делать дальше. Макартур предлагал расширять масштабы войны: открыть против КНР второй фронт с помощью Чан Кайши, а также провести ядерные бомбардировки ее территории. Возможность использования ядерного оружия не исключил и Трумэн. В итоге от такого сценария отказались, но вовсе не из-за гуманизма. Главным приоритетом для Вашингтона оставалось сдерживание СССР. С одной стороны, ядерных бомб было не так много, чтобы разбрасываться ими в Корее. А с другой — неизбежное в этом случае распространение войны на Китай вовлекло бы США, по выражению одного из генералов, «не в ту войну, не в том месте, не в тот момент и не с тем противником».

Вопрос с использованием американцами бактериологического оружия, в чем их обвиняли КНДР и СССР, окончательно не прояснен. Зато активно применялись бомбы, начиненные белым фосфором, термитом и напалмом. В фильме «Апокалипсис сегодня» есть знаменитая сцена уничтожения джунглей во время войны во Вьетнаме напалмом. Однако задолго до этого в Корее американские летчики заливали им села и города, сжигая их жителей заживо. Советский дипломат Виктор Тарасов вспоминал, как выглядел город Синыйджу до и после «химической обработки» с воздуха: «Уезжать из Синыйджу не хотелось. Город казался уже своим, хотя и временным, домом. Я изучил его центральные улицы, небольшие ресторанчики, где подавали непритязательные местные закуски из кур и кимчи — сочной корейской капусты и фасоли, политой жидкой соей… Но то, что вскоре случилось с Синыйджу, трудно было предположить: город был буквально стерт с лица земли… Когда я вновь попал туда, местность была неузнаваема. Как оказалось, американские самолеты безжалостно обливали город по окружности морем напалма и затем методически квартал за кварталом сметали все живое. Вокруг лежала выжженная и мертвая земля, местами покрытая изморозью после холодной ночи»23.