Актёр говорит. За кулисами театра и студии дубляжа - Владислав Владимирович Токарев

глыба и мэтр!» В своём почтенном возрасте он держался во время выступлений настолько мощно и уверенно, что все зрители в зале покрывались мурашками вместе с артистами на сцене и за её пределами.

Кстати, сам Герард Вячеславович всегда одинакового достойно вёл себя и за кулисами, а не только на сцене. Он мог подойти и поправить другому артисту галстук, указать на расхлябанность в одежде или обуви, отправив того в пошивочный цех для коррекции костюма.

«Раньше среди артистов всегда было распределение ролей. Были особые «фрачные роли», – любил рассказывать Герард Вячеславович. – Даже если ты смазливый и высокий парень, не факт, что тебе бы дали такую роль. Носить фрак тогда мог далеко не каждый. Нужно было доказать, чтобы имеешь право на него, что ты достоин носить фрак и исполнять соответствующую ему партию. А сейчас что? Сейчас любой может надеть фрак и считать себя героем».

С огромным уважением я вспоминаю все наши разговоры и занятия, потому что мне посчастливилось получить бесценный опыт получения знаний и историй буквально из первых уст.

Во время этих уроков я быстро понял, что если для актёра драматического театра и кино я пою хорошо, то для того, чтобы быть ещё и актёром музыкального театра, мне явно не хватает знаний и навыков.

В щукинском институте я сознательно пошёл к такому педагогу по вокалу, с которым реально было сохранить мою базу после музыкального училища. Моя мотивация была в духе: «Не сломать ту базу, которая с таким трудом в «Гнесинке» четыре года выстраивалась». У меня были проработаны нижний и средний диапазон нот, натренирован слух и имелась крепкая теоретическая музыкальная база. Мне не давались верхние ноты, и мышечный аппарат вкупе с дыханием не были готовы для партий тенора. На занятиях с Герардом Вячеславовичем я пел в баритоновой тесситуре и никак не мог понять, как мне выйти на тенора. В итоге актёрское мастерство у меня было на порядок выше вокального.

Но однажды на одном из занятий я познакомился с Жанной Эдуардовной Жердер – актрисой и режиссёром-постановщиком театра оперетты. Она вдруг сразу решила устроить мне небольшое прослушивание, попросив спеть пару нот по предложенному материалу. Партия была сложная, но я со страху взял и спел. В итоге в короткие сроки меня показали потом ещё одному педагогу и режиссёру театра, потом – второму, третьему, и завертелось всё так сильно, что я был приглашён на репетицию мюзикла «Дочь Монтесумы». И после этой репетиции меня утвердили на роль юного Томаса Вингфилда. Вот это ничего себе! На третьем курсе получить главную роль в театре оперетты!

Мы с Анной Леонардовной, которая всё это время морально меня поддерживала, посчитали это нашей общей победой. Меня даже стали освобождать от некоторых занятий, чтобы я мог участвовать в постановке мюзикла. Поэтому я смело могу говорить, что работать в профессиональном театре я начал ещё во время учёбы. Таких людей, кого на третьем курсе взяли в театр, в нашей группе было трое. В этот раз я шёл вторым номером в этой своеобразной гонке.

Да, это можно назвать гонкой, ведь мы на показах в разные театры были конкурентами. Ребята даже довольно остро подкалывали меня за то, что я и так устроился в театр оперетты, а ещё у меня идёт дипломный спектакль, и надо, мол, уступить места и другим. Но я всё равно пробовался практически во все театры, которые предоставляли такую возможность. Потому что мне были интересны не только музыкальные спектакли, но и драматические произведения.

Хотя, как считал ещё Константин Сергеевич Станиславский, каждый актёр должен пройти школу оперетты, потому что на ней отрабатывается и голос, и дикция, и ритмика, а также шик и изящество. Всё это необходимо, особенно для того, чтобы существовать в лёгких жанрах на сцене.

Но вот сами по себе репетиции в оперетте легко мне не давались. Хоть меня хвалили постановщики и хореографы за мою актёрскую позицию, и за активное проявление себя на сцене, но объективно все понимали – вокал мне надо было подтягивать. Голос в то время у меня был совсем не окрепший для сложных теноровых партий. Но я продолжал стараться. В итоге после выпуска этого мюзикла меня даже номинировали на «Звезду театрала», но сам лично я понимал, что вокал был очень далёк от того уровня, который мне хотелось демонстрировать.

Я с ужасом вспоминаю свои первые репетиции «Дочери Монтесумы», так как по части вокала они были для меня диким стрессом. И я благодарен коллективу театра: меня никто не гнобил, меня все поддерживали и давали какие-то советы. Далеко не в каждом театре складывается такая атмосфера в труппе, поэтому я считаю, что мне очень повезло по всем параметрам: я сразу попал в хороший коллектив, у меня появилась возможность работать с великими артистами, перенимая их опыт и мастерство. Но поначалу я всё равно и жутко волновался, и срывал голос, который потом мог неделю восстанавливать, при этом параллельно продолжая делать «орущих персонажей в аниме».

Очень сильно мне помог мой следующий педагог – заслуженный артист РФ Николай Иванович Васильев. Меня прикрепили к нему после занятий с Герардом Вячеславовичем для работы над академическим вокалом. Я был в шоке, когда услышал его голос! Хотя стоило догадаться, что абы кто не будет петь и в Большом театре, и в LaScala, и послужной список его театров можно продолжать и продолжать.

Параллельно в том же театре оперетты меня ещё отдали Анне Вершковой, с которой я занимался уже эстрадными приёмами вокала, необходимыми и для мюзикла, и для многих других музыкальных выступлений.

Я понимаю, что свой вокальный аппарат нужно развивать в разных направлениях. Как бы ни было тяжело, вложенные силы того стоят. Я сам вижу, как по-разному я звучал на концертах два года назад и сейчас. Опыт нарабатывается с каждым месяцем и с каждым годом, но и без крепкой теоретической базы и корректировки педагогов не обойтись.

Вот в таких приятных хлопотах прошёл мой третий курс в Щуке: дипломный спектакль и первые главные роли в оперетте, заточка голоса под разные типы вокала, параллельно – проживание всех тех стрессовых ситуаций на студии, о которых я уже вам успел рассказать. Ни минуты покоя. И мне дико нравился такой темп жизни.

На четвёртом курсе я не сбавлял обороты и продолжил ходить на прослушивания в театры. Меня отмечали абсолютно на каждом из этих показов: с Ленкомом не сложилось; долго шли переговоры с театром Вахтангова, но в итоге тоже