Игра в городки - Юрий Николаевич Стоянов

Мы изображали кучу политических деятелей прошлого и настоящего, убегали из Первого павильона «Мосфильма» в гримерку, переодевались-перегримировывались и неслись обратно на сцену. На все про все иногда выделялось по таймингу не более трех минут! Был успех, но и вымотались мы изрядно, чудовищно устали. А потом… потом я в первый и последний раз в жизни очень серьезно набрался. В банкетном ВИП-зале было много водки и мало закуски. Мы с Илюхой не очень привыкли к проявлениям столичных знаков внимания: пахали себе все время и не собирали дань из комплиментов, а тут вдруг столько хороших, восторженных отзывов на наши трезвые головы и голодные желудки! Подходит Никита:

– Ну, ребяточки! Ну, умнички! Так то-о-о-ненько прошлись по всем, как по лезвию! Гениально!

Практичный Илюша уже хотел произнести давно заготовленный текст про то, что раз уж мы здесь бесплатно отпахали, то, может, Михалков рассчитается какой-нибудь ролью в своем будущем фильме, но тот окликнул интеллигентного пожилого мужчину в очках:

– Милош! Старичок, иди сюда. Вот эти двое из ларца, которым ты хотел что-то сказать. – Подмигнул нам и тихо добавил: – А это, ребятки, Милош Форман! Так что не наложите в штаны!

И к нам подошел Милош Форман – режиссер-постановщик фильмов «Пролетая над гнездом кукушки…», «Амадей», «Народ против Ларри Флинта», один из величайших кинорежиссеров двадцатого века! Чех по национальности, он, оказалось, прекрасно говорил по-русски.

– Спасибо вам огромное, – сказал он. – Я обожаю юмор и знаю, как тяжело быть комедийным актером. Я видел много выдающихся комиков, но поверьте мне, у нас в Америке нет такой пары, как ваша! Ни в Голливуде, ни на Бродвее, ни на телевидении! Спасибо вам большое! Я вас обязательно запомню!

После этих слов мы с Илюхой сразу наклюкались, набрались за минуту. Пили молча. Иногда целовались. Тоже молча. Пустили короткую пьяную слезу и разошлись. В общем, жизнь удалась!

Дальше попытаюсь склеить обрывки воспоминаний, как пленку, порванную пьяными руками: мы с женой подходим к нашей машине, и я сажусь за руль… Жена говорит:

– Куда?

– В ГИТИС, мадам, – отвечаю.

– Тогда садитесь справа, сэр.

– Это почему?

– Потому что в Англии руль справа!

…Сажусь справа. Жена за рулем. Куда-то едем.

– Куда ты меня везешь?

– Ты же просил в ГИТИС. А зачем, кстати, нам туда?

Я заплакал и простонал:

– Я хочу поцеловать бюст Станиславского! Как же ты не по-ни-ма-ешь?!

Входим в какой-то подъезд. Я уже совсем никакой. Меня сильно мутит. Спрашиваю:

– Это ГИТИС?

Лена отвечает:

– ГИТИС, ГИТИС.

Едем куда-то на лифте.

– А что, разве в ГИТИСе есть лифт?

– Уже есть. Построили.

Входим в какую-то дверь. Я смутно начинаю различать очертания знакомой квартиры. Лена распахивает дверь в туалет, показывает на унитаз и торжественно объявляет:

– ГИТИС, сэр!!!

Спасибо ей, еле успел!

В поисках человека

Фильм «Человек у окна» снимался по заказу канала «Россия» специально под меня, для меня и немножко про меня. Я всегда про это буду помнить с благодарностью! Это одна из главных работ в моей скромной кинобиографии. Режиссером был Дмитрий Месхиев. Когда великий режиссер Френсис Форд Коппола как председатель жюри вручал Диме главный приз Московского международного кинофестиваля за уникальный фильм «Свои», сказал: «Если в стране есть такой режиссер, как Дмитрий Месхиев, я уверен в ее кинематографическом будущем! Вы должны гордиться этим человеком!»

…Первый съемочный день у нас как-то не заладился. Никак не могли начать. Дима подошел ко мне и сказал:

– Юра, у нас там небольшие проблемы с техникой. Подождешь тридцать минут?

А я ответил:

– Дима, я этого фильма ждал тридцать лет, так что тридцать минут уж как-нибудь подожду!

В эту смену тем не менее мы сняли довольно много полезного материала. Но Месхиев ходил, как туча, явно чем-то недовольный. Подозреваю, что мною. Молчал, молчал, потом развел руками и тихо сказал:

– Нет человека… Живого че-ло-ве-ка пока нет!

На следующий день мы снимали на обочине проселочной дороги, рядом с лесом. И вдруг прямо в кадре мне залетела в глаз какая-то мошка. Я не хотел прерывать дубль и непроизвольно начал часто моргать. И вдруг крик Месхиева:

– Все! Есть Человек! Есть Человек, б…!!! Моргай, моргай, родной!

Этот тик мы «закрепили», и он стал как бы визитной карточкой моего героя, он делал очевидной, осязаемой его незащищенность. Это когда он проявлял себя как человек. Но, когда по воле обстоятельств он перевоплощался в других людей и начинал «играть» – тик пропадал. Такой простой актерский прием помог мне понять и решить всю роль!

А все, что мы сняли в первый день, пришлось переснимать. Потому что там я не моргал.

И у нас покатило! Начало получаться! И пошли знаменитые месхиевские «отмечалки», то есть банкеты. Киношных поводов было навалом: сотый кадр, двухсотый кадр и так до тысячного (!), потом проставлялись художники, потом администрация, потом режиссер, потом оператор, плюс все дни рождения всех членов группы (некоторые, по-моему, придумывались на ходу). И никаких этих убогих фуршетов с канапешками, никаких бомжовских посиделок на ящиках с аппаратурой – нет! Все солидно, обстоятельно. С длинным составлением списка – чего купить на рынке, с выбором напитков, с арендой зала! Вот как было!

Во время репетиции какой-то сцены Дима сказал мне:

– Надо иначе здесь играть! Что можешь предложить?

Я начал было рассуждать:

– Я думаю…

Но он резко перебил меня:

– Запомни, артист не должен ДУМАТЬ, артист должен ЧУВСТВОВАТЬ!

Это один из лучших советов в моей жизни!..

Дратути! Меня зовут Модест!

Из письма телезрительницы Осипенко руководству российского телевидения:

«Уважаемые товарищи руководители канала РТР!

По поручению педагогического коллектива средней школы № 18 города N-ска к вам обращается завуч по воспитательной работе Осипенко Н.И. На вверенном вам государством канале, существующем на деньги налогоплательщиков, к сожалению, выходит программа „Городок“. Эта программа сама себя провозглашает как „Русская народная передача“. А делают ее люди с фамилиями Стоянов и Клявер… Эти два так называемых „творца“ зашли уже слишком далеко в своих „Приколах“, „Ужасах“ и „Вернисажах“, в своих издевательствах над тем самым народом, имя которого они присвоили своей программе… Их последнее „изобретение“ – это некто, а точнее будет сказать, нечто по имени Модест. Квинтэссенция, апофеоз физического и морального уродства. Где они увидели, подсмотрели это чудовище? В каком научном, производственном или военном коллективе они нашли своего Модеста? Разве Модесты запускают в космос корабли, лечат и учат людей, выращивают хлеб и танцуют в Большом