Чесма (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

Вице-президент адмиралтейств-коллегий Иван Чернышев, сам собиравшийся убыть послом в Англию, напутствовал командующего Азовской флотилией с теплотой душевной:

– Бога ради, постарайся быть достойным имени сына Наума Акимовича. Дерзай, чадо!

Через несколько часов перекладной возок уже вовсю колотил Сенявина по ухабам российских дорог.

За Калугою завернул контр-адмирал в деревушку Комлево к двоюродному брату Николаю.

Был Николай помещиком руки средней, жил скромно. Служил он когда-то, как и все Сенявины, на флоте, но карьеры особой не сделал и рано вышел в отставку.

Встретились братья радостно. Сколько лет не виделись! Говорили несколько часов кряду, за столом сидя.

– Покажь-ка, Колька, мне недоросля тваво, – попросил наконец брата Алексей, от разговоров и угощений притомившись.

Николай возражать не стал.

– Митька, подь сюды!

Прибежал Митька, худой и рослый мальчик.

– А чего, Колька, не сдать ли тебе недоросля своего в корпус? – потрепал по щеке племянника Алексей.

Сенявины в своей деревеньке едва перебивались, и выбирать не приходилось.

– Устроить помогу, – продолжал Алексей, – за этим дело не станет, сенявинской же породы малец!

– Премногим обяжете, Алексей Наумович, коль какую протекцию сделаете. Он спит-то у нас, весь раскидавшись, да руки за голову закидывает, не иначе, в чины высокие выйдет! – встряла в разговор хозяйская супружница.

– Ладно тебе, помолчи! – рыкнул на нее Николай.

– Ну, а сам-то ты как, в моряки желаешь? – поинтересовался у мальчика Алексей чуть погодя.

– Хочу, дядюшка, ведь я ж сенявинского роду!

Адмирал аж крякнул от удовольствия.

– Решено, – сказал, – вези его в корпус!

На следующую зиму отвез Николай сына в Санкт-Петербург, переговорил с ротным командиром, распил с ним бутыль водки, вышел, молча бухнулся в сани.

– Прости, Митюха, спущен корабль на воду, отдан Богу на руки! Пошел!

Но все это еще будет год спустя, а пока, трясясь в возке по заснеженным дорогам, продышал Алексей Сенявин в замерзшем окошке «глазок» и смотрел на убегающую дорогу.

– Ну-ка, Микола, – толкнул он в бок сочно храпевшего денщика, – раскинь умом, что для предохранения обшивки корабельной от древоточцев надежней будет: шерсть со стеклом толченым вперемешку или мазь смоляная с порохом в пропорциях известных?

Сонный Микола нехотя высунул из-под душного тулупа голову.

– Не, пороху не надоть, от ентой гадости завсегда одна беда!

Так и ехали, за Москвой – Калуга, за Калугой – Воронеж.

Воронежский губернатор Маслов настойчиво отговаривал Сенявина от дальнейшей поездки в одиночку, ссылаясь на шайки бродящих по степи татар. Но контр-адмирал был в своих намерениях тверд.

– Мне флот строить надобно, а не ждать, пока война кончится!

Пара заряженных пистолетов, резвые кони да российская удаль, что еще надобно? Вперед!

На татар все же напоролись, но отбились и от погони оторвались. Через несколько дней Сенявин был уже в Таганроге. Спрыгнул из возка на черный весенний лед, скинул с плеч шубу, лом в руки – и за дело. Пока местные начальники сбегались, он уже с дюжину лунок прорубил. Тщательные промеры гавани подтвердили предварительные данные – корабли базироваться на Таганрог могут, хотя и с трудом.

А настоящая работа только начиналась. Сенявин трудился днем и ночью, ел в седле, спал, где придется. Заготавливал лес для будущих фрегатов, создавал гавани, выбивал пополнения экипажам кораблей, обговаривал с купцами барташевскими условия поставки орудий… Да мало ли дел у человека, создающего целый флот!

Всякий раз, получая послание из столицы, с жадностью вчитывался он в скупые строки известий о Средиземноморской экспедиции: «О Спиридове известно, что из Магона вышел января 24 числа, в Мальте был и Сицилию проехал, сие верно. Слухи ж есть, что уже в Морее высадка сделана и некоторые крепкие места заняты, но подлинных рапортов нету…»

1 марта 1770 года был спущен на воду первый новоизобретенный корабль* первого рода, через две недели – второй, затем еще и еще.

Имена им давали со значением: «Модон», «Корон», «Морея»… К концу апреля на волнах качались уже десять готовых к плаванию кораблей. Готовя их к походу в Азовское море, Сенявин в разговоре с капитаном 1 – го ранга Сухотиным сетовал на мелкость Таганрогской гавани:

– Вот ты, Яша, как гидрограф наш наипервейший, скажи мне: можно ли оную гавань углубить? А то будут наши новострои не стоять, как порядочным кораблям положено, а карасями в грязи валяться!

– Всю гавань углубить сил не хватит, – отвечал всегда невозмутимый Сухотин, – надо фарватер рыть!

– Вот ты этим и займись, а я отправлюсь глядеть крепость и порт Азовский! Но выехать в Азов Сенявину не удалось – свалила лихорадка и пошла горлом кровь. Отправляя в Санкт-Петербург адъютанта Апраксина с отчетами о проделанной работе, командующий наставлял его:

– О сей болезни жене моей, Анне Никитичне, не сказывай, а ежели она от кого о том сможет проведать, то прими на себя труд уверить ее, что я здоров! Выходя, адъютант столкнулся в дверях с армейским офицером. То был курьер от командующего Второй армией. Генерал Румянцев перед убытием к новому месту службы ставил перед флотилией первые боевые задачи: «Операции вашей флотилии весьма бы споспешествовали военным действиям нашим, если вы пройдете со своими судами в Черное море и отрежете всю помощь к крепостям неприятельским, что лежат при берегах морских в Крыме».

– Пиши ответ! – тут же велел курьеру Сенявин. – Отходя от Таганрога при остовых ветрах, можно прийти до крепости Еникале в трое суток, ежели надо будет идти далее, то при тех же ветрах до Константинополя ходу нам дней на семь…

Контр-адмирал прикрыл глаза. За морем Азовским виделись ему уже просторы моря Черного.

Год 1770-й – время славного подвига Средиземноморской эскадры. Победы Азовской флотилии еще впереди, ее год следующий, 1771-й.

Азовское море – самый дальний угол Европы. И, казалось бы, кому до него дело, кроме Петербурга и Стамбула? Но нет, «союзники» России проявили к экспедиции Сенявина самый живой интерес. Государственный канцлер Кауниц выговаривал турецкому послу в Вене:

– Разве Порог Счастья не может не чувствовать, что с потерею берегов Черного моря в Европе вы потеряете и отдадите России выгоду драгоценную – обладание устьями значительных рек, по которым приходят из отдаленных краев материалы для постройки их южного флота!

– Что Аллах даст! – философски отвечал посол.

В тот же день он оповестил султана: Австрия негласно всячески готова поддержать нас в борьбе за Крым и Азов…

Сообщения с театра военных действий за январь 1770 года:

6 января. Отряд Абды-паши в