Выпьемте чаю? - Саша Ирбе

чтоб целовать каждый ее пальчик на руках и ногах, смакую его во рту, точно конфету. Ему нравилось лежать у нее на груди как ребенку, на руках выносить ее из ванной, а потом валиться вместе с ней на постель. И уже через некоторое время Арина была уверена, что всегда мечтала только о таком человеке.

4

За несколько дней до события, в очередной раз с ног на голову перевернувшего всю ее жизнь, она почувствовала тошноту, а потом появился весь букет тех назубок каждой женщине знакомых примет, которые и без похода к врачу говорят ей диагноз. Эльдар к тому времени стал часто отсутствовать дома, то у него обнаруживалась новая работа, о которой Арина раньше не знала, то новый друг, с которым обязательно нужно встретиться один на один, а в тот день, когда она почувствовала себя плохо, сообщил, что его срочно отправляют в командировку. Это было странно, потому что раньше никогда и ни в какие командировки ее любимый не ездил, но Арина гнала от себя сомнения прочь.

Вернулся он через несколько дней и с порога, не поцеловав, не спросив, как дела, и, кажется, даже не посмотрев в ее сторону, протянул пакет:

– На, пожарь!

От жестокости и холодности мужа, от запаха, который, как только она открыла пакет, распространился по всей квартире, в глазах у Арины помутилось, и как она ни стремилась их скрыть, сами собой потекли слезы. Наша героиня прислонилась локтем к стене и вдруг почувствовала удар, его удар, потом – второй, потом – третий.

– Что Вы делаете? – хотела закричать, но прошептала она. – Вы убьете своего ребенка… вашего ребенка…

Сквозь зубы он прорычал:

– Ты врешь! Откуда я знаю, с кем ты его нагуляла, кто еще к тебе приходил? А если даже и так, то знай, что этот ребенок может родиться только уродом. От меня всегда рождались только уроды! Никого больше! Восемь уродов. Восемь, а, может быть, и больше, брошенных мной детей. Приготовь курицу, я сказал! Быстро!

Он снова размахнулся, чтоб нанести удар, но теперь она уже не чувствовала себя женщиной, она чувствовала себя пантерой, львицей, и со всей силой, которая у нее только была, ударила его по лицу, а потом снова. Эльдар ошалел и за волосы потащил ее в комнату, грубо повалил на кровать и начал избивать руками, ногами, пытаясь подушкой накрыть ей лицо, чтоб она не кричала. В какой-то момент Арина сумела вывернуться, упала с кровати, взвизгнула, успела схватить телефон, сделала пару прыжков и укрылась в ванной.

Ванная закрывалась на задвижку, и пока Эльдар пытался выломать дверь, а тонкая железная щеколда прыгала от каждого толчка, напрягаясь всем телом, Арина включила громкую связь, набрала полицию:

– Меня убивают!.. Что?.. Арина Сафронова… Алексеевская 22… Умоляю, скорее!.. Что?.. Меня убивают… Квартира?.. Третий этаж, у нас один подъезд, нет номера подъезда, квартира налево. Через сколько?.. Через пять минут?

В трубке уже раздавались короткие гудки, дерганье дверей прекратилось. В прихожей упали ключи, затем хлопнула дверь в комнату, потом резкие шаги по коридору, по лестнице вниз, жесткий грохот двери в подъезде… и тишина. Блаженная тишина. Из носа Арины на пол упало несколько капель крови.

5

«Почему это случилось со мной? Почему?» – вновь и вновь задавалась она одним и тем же вопросом. Тяжелые черные тени расходились по сероватой стене. Наша героиня знала на ней каждую черточку, каждый кружочек, потому что часами разглядывала ее, когда была не в силах уснуть. Вот уже несколько недель, как ее тело точно ломали, пытаясь его переделать, ломали где-то там, изнутри, а тело не поддавалось, слишком устало оно и от лишнего веса, и от жизни. На уже месяцами незаправляемой кровати (зачем?) Арину то куда-то несло по неведомому ей океану, то одолевали разные страхи; то ей казалось, что Эльдар ворвется к ней и будет ее бить за то, что не добил тогда, или из желания отомстить, что его уволили с работы после того, как она рассказала владелице журнала все, что между ними случилось; то вдруг ей казалось, что ребенок, которого она носит под сердцем, родится мертвым, то вдруг на нее нападала такая слабость, что она была уверена, что вскоре умрет сама.

Мысли о смерти не пугали, а успокаивали ее, отвлекая от куда более насущных вопросов: «Как прокормить троих детей и себя без практичной профессии, без чьей-либо поддержки и без работы?», «Куда девать старших и что им говорить, когда она поедет в роддом?», «Как объяснять родственникам и друзьям (не будешь же всю жизнь ни с кем не общаться?), что с ней случилось?», а главное – «Как снова найти в себе силы, чтоб не влачить свое унылое существование, а захотеть жить?»

Не успев на все это ответить, Арина опять погрузилась в болезненную дремоту. Ей показалось, что кровать под ней летит по огромному коридору все быстрее, быстрее, а потом, точно и нет под ней никакой Земли, выходит в открытый космос. Холодно, страшно… И только бешеное, без остановки, движение не дает Арине замерзнуть: «Я должна двигаться, чтоб не заледенеть, постоянно что-нибудь делать, чтоб не превратиться в кубышку», – рассуждала она, блуждая между явью и сном.

Рядом с ее дверью послышались приглушенные голоса собирающихся в школу детей. Они уже несколько месяцев сами заводили будильник, сами доделывали уроки с утра, которые вечером не успели, уже несколько недель ходили на цыпочках у ее двери, а если ненароком и заглядывали, то говорили так, чтобы не помешать.

Вот и сейчас осторожно открылась дверь, и в ее проеме высветилось лицо восьмилетней Арининой дочки, Даши:

– Мама, ты спишь? – шепотом спросила она.

Лицо Арины озарилось мягкой и счастливой улыбкой:

– Нет, не сплю. Позавтракали уже?

– Мы хотим завтракать с тобой, – осторожно, но настойчиво сказала Даша.

– Помогите накрыть на стол. Через несколько минут к вам выйду.

Дверь за дочкой захлопнулась, и Арина неуклюже встала с кровати, надела свой объемный халат, под которым еще пару месяцев назад ее живот был почти незаметен, а теперь… Но дети о животе и не спрашивали, не спрашивали о животе и соседи, а только направляли в ее сторону любопытные взгляды.

Сидя рядом с ними и наблюдая, как оба они, тихие и повзрослевшие, наливают себе чай, кладут колбасу и намазывают масло на бутерброды, Арина вспоминала, как осенью, когда ей было еще легко спускаться и подниматься на их пятый этаж без лифта, они