Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд

продолжали признавать. На государственном флаге Конфедерации поместили ирландскую арфу, увенчанную короной и буквами С. R. На официальной печати значилась надпись: «Hiberni unanimes pro Deo, Rege et Patria. Ирландцы едины во имя Бога, короля и Родины». Новое правительство сразу приступило к выполнению планов по организации налогообложения, армии, печати и распространению своих официальных документов. Оно назначило послов в Париж, Мадрид и Ватикан, откуда ожидало помощи деньгами и оружием для продолжения войны. Со всем смирением и признанием своих обязанностей было написано письмо королю в Оксфорд. В нем ирландцы называли главной причиной восстания плохое управление лорда-судьи Парсонса и агрессивное поведение английских пуританских и шотландских поселенцев и просили короля принять их представителей и выслушать их жалобы.

Официально король по-прежнему не обращал внимания на этих неудобных союзников, хотя они заявляли о своей преданности ему не только в Килкенни. Об этом говорили ирландские монахи за рубежом, создавшие широкую дипломатическую сеть от лица свободной Ирландии в Италии, Франции и Испанских Нидерландах. Королева уже уговаривала Карла противодействовать шотландской угрозе, предоставив ирландцам религиозную свободу, и использовать их храбрые войска в войне, которую он вел у себя дома.

Пим и члены его партии, которые, как и ирландцы, были уверены, что симпатии короля на стороне конфедератов, приготовили ему ловушку. Они инспирировали обращение поселенцев-протестантов к королю и стали ждать его реакции, в которой наделись уловить какие-нибудь признаки его связи с мятежниками. Тем временем правительство в Дублине продолжало проводить свою извилистую линию. Роялисты и сторонники парламента в Совете шпионили друг за другом и были едины только в своем сожалении по поводу того, что пропасть между королем и парламентом лишила их всякой надежды получить помощь от какой-нибудь из сторон.

II

Отпор, с которым встретились силы короля при приближении к Лондону, показал всей стране силу парламента. Парламентарии следили за тем, чтобы в новостных листовках постоянно присутствовали упоминания об их успехах, и старательно оповещали друзей повсюду о своей несокрушимой мощи. Многие простые люди до самой северной границы с Шотландией верили, что победа парламента обеспечена.

Однако после нескольких провалов в последующие недели это впечатление начало исчезать. В Ланкашире парламентские гарнизоны и крестьяне-пуритане с трудом сдерживали растущий напор жестоких и неуправляемых солдат лорда Дерби. В Йоркшире граф Ньюкасл при умелой поддержке сурового сэра Мармадьюка Ленгдейла вдохнул в дело короля новую жизнь. В Тедкастере он застал врасплох и разгромил младшего Ферфакса, вынудив его отступить к Селби, в то время как роялисты вторглись в Западный Райдинг и перекрыли поставки еды и пожертвований, которые Ферфаксы рассчитывали получить от развитых текстильных городов, населенных пуританами. На помощь ему поднялись местные роялисты, и предполагаемое перемирие, которое вывело бы Йоркшир из войны, было отвергнуто обеими сторонами. Старший Ферфакс в смятении взывал к парламенту: «Враг силен и является хозяином положения. Его величество, паписты и другие зловредные полностью снабжают его деньгами и всем необходимым».

На западе Мидлендса парламентский командующий граф Стемфорд с войском, которое он собрал за свой собственный счет, был оттеснен от Херефорда и отступил в пуританский Глостер. Центры производства шерсти, за исключением Шрусбери, были преимущественно пуританскими. По этой причине сторонники короля поступили бы правильно, заблокировав поставки шерсти в центры дистрибуции и в Лондон. Отчасти имея это ввиду, отчасти чтобы освободить путь из Оксфорда на юго-запад, Дигби предложил Уилмоту напасть на Мальборо и задать жару «круглоголовым». Каждому из них хотелось совершить дерзкую атаку во имя короля и при этом не делиться славой с Рупертом.

Ранним утром понедельника 5 декабря они пошли в атаку с отрядом драгун. Город был весь выстроен вдоль широкой главной улицы с тремя-четырьмя постоялыми дворами. Их обширные конюшни с открытыми стойлами являлись уязвимыми точками, которые невозможно было защитить полностью. Через одну из таких точек часть кавалеров пробила себе дорогу внутрь, в то время как другие начали атаку с обоих концов длинной главной улицы. Защитники устраивали баррикады и стреляли из окон, но были опрокинуты. Победоносные кавалеры играючи разоряли амбары, конюшни и склады. Они увезли с собой тюки с тканью, чтобы пустить ее на обмундирование королевской армии, и забрали «весь сколь-нибудь стоящий сыр на сумму 200 фунтов». Пленных связали одной веревкой и отправили в Оксфорд. Беззащитные жители города были сильно напуганы и купили себе мир за деньги. Одному из горожан, который ссылался на бедность, поскольку имел 11 детей, злобный кавалер (бедняга был убежден, что это лорд Дигби собственной персоной) посоветовал пойти и утопить их. Лондонские памфлетисты посвятили разграблению Мальборо не меньше строк, чем погрому в Брентфорде, но самый важный аспект произошедшего для парламента заключался в том, что теперь роялисты могли направлять шерсть и ткань из Уилтшир Доунса мимо Лондона и этим душить торговлю, от которой зависели многие сторонники парламента.

По мере того как новости становились мрачнее, слабели переменчивые симпатии лондонцев к Пиму и его партии. Многие роялисты в Сити были исключены из Городского совета, некоторые же остались в правлении Сити, но еще больше их было среди состоятельных торговцев, которые могли обеспечить подчинение подмастерьев и поддержку друзей короля. Исаак Пеннингтон, избранный лордом-мэром вместо роялиста сэра Ричарда Герни, был в ноябре 1642 г. переизбран на следующий год. Исключительно богатый и имевший свои интересы в торговле тканями, а также в торговле с Восточной Индией и Левантом, он оказывал щедрую поддержку парламенту, а в самые критические месяцы войны проявил себя энергичным лидером, хотя временами ему приходилось сносить оскорбительные выпады «злобных растленных хлыщей» из партии короля.

С закрытыми театрами, уехавшим двором, жестко контролировавшимся трафиком в город и из него, и установленным ежемесячным постным днем Лондон стал холодным, тусклым и встревоженным подозрениями. Еда стоила дорого из-за проблем на дорогах и водных путях, торговля шла вяло, а во время осеннего наступления короля магазины и вовсе закрыли на десять дней. Из-за блокады Ньюкасла не хватало угля, хотя памфлетист, описывая характер лондонской жены, писал, что «уголь – не первая необходимость, другое дело – мужья, теплые в постели и полезные в доме», и предсказывал восстание женщин, если мужчины в ближайшее время не вернутся из армии. Рассказывали, что 800 жителей города были внесены в черные списки как роялисты, и частым явлением стало разоружение подозреваемых и обыски в их домах. От горожан постоянно требовали проявлять милосердие, облегчать участь раненых солдат или их жен и детей, помогать жертвам грабежа и бедным людям из Брентфорда и других пострадавших приходов. «Ордонанс о всеобщем взносе», изданный 8 декабря, стал сигналом к четырехдневным волнениям.