Моя Наша жизнь - Нина Фонштейн

Участие в конференции Исаты дало мне идею очередной «Швамбрании» в виде заработков для лаборатории от проведения международной конференции. Знакомство на конференции в Венгрии с Манфредом Вольфом и его доброе попечительство было очень важным фактором высокого уровня ее проведения.

Поездка в Израиль

Смягчение запретов сказалось и на Юре. Весной 1991 года Юра участвовал с докладом в конференции в Западном Берлине. Одним из участников конференции был директор Израильского завода «Магма», производящего магниты, Ави Кантор. Позже он рассказывал нам:

– Когда я увидел среди докладчиков Рабиновича, я решил ехать, понимая, что я встречу там хоть одного еврея.

После Юриного возвращения последовали учащающиеся звонки из Израиля. У Юры разговоры на английском, тем более по телефону, являются проблемами даже и сейчас, поэтому часто переговоры велись через меня. Из Юриного доклада Кантор понял, что Юра занимается мощными магнитами, которые «Магма» еще не производит, поэтому приглашал Юру приехать участвовать в проектировании новой производственной линии.

Сначала речь шла о переезде в Израиль, на что мы, естественно, не соглашались, но постепенно задача свелась к подготовке технологического проекта новой линии. Предполагалось, что Юра поедет на три месяца в Израиль и подготовит соответствующее обоснование. «Магма» оплачивает дорогу, проживание и питание.

Это бы» ла наша всегдашняя слабинка: оговаривать вознаграждение за труд. Где-то между слов было сказано, что он будет получать, «как все в его положении», и мы раскатали губы с мыслями о тысячах.

Мы как-то не очень услышали или не поняли, что «Магма» – часть кибуца «Гешер», где все живут по законам уравниловки. Хоть директор, хоть уборщица – все получают одинаковую оплату «на душу» (тогда это было 400 шекелей, меньше 200 долларов в месяц).

Юра уехал в конце января, очень взволнованный и вдохновленный идеей поездки в Израиль. Как многие полукровки, он был больше католик, чем папа римский, и чувствовал себя евреем гораздо в большей степени, чем я.

Через месяц я приехала к Юре на целых пять недель (скопились мои восьминедельные отпуска за пару лет, что позволило вскоре поехать на столько же недель к Мише в Чикаго, увидеть трехлетнего уже Бенечку, навестить Анечку в Бостоне).

В выделенной Юре полностью оборудованной квартире с холодными каменными полами меня ждала приветственная тарелка с апельсинами. Питаться нам предстояло в общей столовой с изобильной и вкусной едой, которую готовили очередные дежурные. Постепенно мы узнали, что и полы в столовой моют тоже все по очереди, включая членов семьи директора «Магмы».

При кибуце был небольшой магазин, где все покупки записывались как аванс, вычитаемый позже из месячной оплаты. Кибуцы жили с большой дотацией государства и сейчас в большинстве развалились или перестроились, но тогда это были уголки победившего социализма. Где бы ни работали члены кибуца и как ни велика была их номинальная зарплата, она поступала на счет кибуца, а затем профессор университета получал те же 400 шекелей на члена семьи в месяц.

Правление кибуца должно было утвердить расходы по чей-то поездке в отпуск за рубеж, как и оплату, например, учебы конкретного ребенка в конкретном университете. Прибыль тоже распределяли коллективно. Например, в прошлом году решили всем семьям купить персональные компьютеры.

Двери в дома не закрывались, что однажды почти массово привело к необычно высоким счетам за международные телефонные разговоры. Не сразу выяснилось, что открытые дома в рабочие часы посещали сметливые волонтеры российского происхождения.

В выходные мы ездили в разные точки Израиля, навещая недавно уехавших коллег – Мишу Дробинского, Борю Бейлина, Борю Фельдмана, Борю Бронфина и давно уехавшего сокурсника и близкого друга Леву Брутмана. Кибуц возвращал нам стоимость автобусных билетов.

Хотя кибуц был расположен близко к границам: «А из нашего окна Иордания видна, а из вашего окошка только Сирии немножко», и нас предупреждали о наличии иногда заметных мин вдоль границы с Иорданией, в целом обстановка была спокойная. Во время поездок на границе с Ливаном Юре даже дали подержать автомат и с ним сфотографироваться.

Зато в рабочие дни я сидела рядом с Юрой и переводила на английский подготовленное им вчера. Я опять была в своей тарелке: оговорила с «Магмой» общее оглавление, отдельные разделы. У Юры с собой была бездна литературы и его собственных публикаций, чтобы охватить все намеченное.

Новыми членами кибуца принимали в основном молодых, чтобы они успели заслужить (выслужить) те замечательные условия, в которых находились старики.

Через недели три меня (как говорящего члена семьи, поскольку Юра не очень любит говорить и по-русски) пригласили на правление кибуца и предложили нам остаться либо в качестве членов кибуца (это была действительно большая честь), либо как внешним сотрудникам с зарплатой в 2000 шекелей. Я огорчила их нашим отказом.

В Гешере было несколько изумительно светлых стариков, внесших вклад в строительство Израиля, и кибуцу хотелось привлечь более молодых интересных для молодежи людей (они явно реагировали на мой титул профессора).

Мы по-прежнему восторгались природой Гешера, который, как и другие кибуцы, создавал впечатление, что их намеренно располагают в оазисах, поскольку было трудно поверить, что весь этот город-сад создан человеческими руками, а соседствующие пустынные районы с арабским населением – то, с чего они начинали.

Однако к этому времени я видела уже и недостатки. кибуца: уравниловка, «социалистическая» бюрократия: предварительная запись на пользование общественными автомобилями, регламентированное и обязательное для всего кибуца время еды, ограниченные возможности поездок за рубеж. В нашем случае критически важным было, что в Москве оставались Валя с Толей, а Миша с детьми был в США. Зарплаты в 2000 шекелей было тоже недостаточно, чтобы жить, как нам бы хотелось.

Члены правления долго убеждали меня, что я недооцениваю их предложение, но закончили тем, что Юра и по возвращении в Москву будет помогать «Магме» как их представитель. Юре (он вернулся в начале апреля) вручили старенький с роликовой фотобумагой факс, первый, увиденный нами, который служил еще пару лет. Важнее было, что он привез нашу зарплату, включая и мой вклад за тот месяц, что упивалась их социалистической идиллией и вкалывала над переводом проекта по 12 часов в день.

Ави был впечатлен качеством и объемом проекта: у него даже что-то вырвалось про специальную оплату, но мы не были способны ловить его на слове, и намерение постепенно рассосалось. Однако контакты с ним сохранялись