Жан-Кристиан Птифис - Истинный дАртаньян

Надо только, конечно, иметь в виду, что здесь д'Артаньян увиден глазами нашего современника, и мы с радостью читаем и воспринимаем его книгу с этих позиций, а лет эдак через двести, возможно, появятся новые исследователи, которые обнаружат какие-то недоступные нам источники, и будет опубликован еще один «Истинный д'Артаньян», который покажет, насколько все предыдущие представления (в том числе и наши с вами) несли на себе отпечаток мировоззрения и ограниченной осведомленности своей эпохи...

Э. Драйтова

Предисловие

Робер де Монтескью[1], очаровательный и изысканный поэт, воспевавший Голубые гортензии, любил возбуждать удивление и любопытство своих почитателей, небрежно упоминая в разговоре «своего кузена д'Артаньяна».

– Д'Артаньян?

Никто из присутствующих и не представлял себе, чтобы самый знаменитый герой Александра Дюма мог когда-либо существовать на самом деле. Такое мнение остается до сих пор! Огромное количество изданий знаменитой трилогии о мушкетерах (переведенной на 94 языка!), не менее сотни фильмов на ее сюжет, не считая телеспектаклей, заставило забыть о том, что храбрый шевалье, прежде чем обрести бессмертие в романтической литературе, сначала принадлежал Истории.

Вместе с тем тот, кто создал ему посмертную славу, отнюдь не отрицает в Трех мушкетерах исторической реальности этого персонажа. Однако читатель, с нетерпением бросающийся вслед за молодым героем вперед по дороге в Париж, где того ожидают первые приключения, обычно не удосуживается пробежать глазами предисловие (впрочем, весьма краткое) этого увлекательного романа. Что же в нем сказано?

«Примерно год тому назад, занимаясь в королевской библиотеке разысканиями для моей истории Людовика XIV, я случайно напал на Воспоминания г-на д'Артаньяна, напечатанные – как большинство сочинений того времени, когда авторы, стремившиеся говорить правду, не хотели отправиться затем на более или менее длительный срок в Бастилию, – в Амстердаме, у Пьера Ружа. Заглавие соблазнило меня: я унес эти мемуары домой, разумеется, с позволения хранителя библиотеки, и жадно на них набросился»[2].

В этом сочинении Дюма и его деятельный сотрудник Огюст Маке[3] (которого впоследствии Эжен де Мирекур[4] назвал негром, работающим под плеткой мулата) обнаружили описание приключений упомянутого мушкетера и трех его товарищей по оружию: Атоса, Портоса и Арамиса. Дюма посвятил долгое время поискам следов этих людей и, если верить ему на слово, обнаружил «рукопись in folio, помеченную Me 4772 или 4773, не помним точно, и озаглавленную: „Воспоминания графа де Ла Фер о некоторых событиях, происшедших во Франции к концу царствования короля Людовика ХIII и в начале царствования короля Людовика XIV“».

«Можно представить себе, – продолжает романист, – как велика была наша радость, когда, перелистывая эту рукопись, нашу последнюю надежду, мы обнаружили на двадцатой странице имя Атоса, на двадцать седьмой – имя Портоса, а на тридцать первой – имя Арамиса»[5].

Подобная точность может показаться убедительной. На деле же Воспоминания графа де Ла Фер никогда не существовали кроме как в чересчур плодовитом воображении Дюма-отца. Регистрационные номера рукописи были приведены им исключительно для того, чтобы придать оттенок достоверности простой литературной мистификации в ее классическом виде. Что же касается цитируемых им Воспоминаний г-на д'Артаньяна, то они существуют в действительности. Читателю, желающему ознакомиться с ними, вовсе ни к чему сегодня обращаться к пожелтевшим страницам первого издания, вышедшего в 1700 году, поскольку с тех пор они многократно выходили в виде как роскошных, так и весьма скромных изданий, снабженных интересными примечаниями и гравюрами. Их автором был некто Гасьен Куртиль де Сандра, памфлетист, специализировавшийся на создании апокрифических мемуаров. Мы должны сказать о нем несколько слов, ибо надо признать, что, не будь его, не появились бы и мушкетеры 1844 года[6].

Гасьен де Куртиль, господин де Сандра, принадлежал к мелкому дворянскому роду, происходившему из Льежа и обосновавшемуся в XV веке в Бовези. Он родился в Париже (или в Монтаржи) около 1644 года и поначалу служил в королевской армии. Когда после Нимвегенского мира[7] войска были распущены, он, не имея никакого собственного имущества, которое могло бы дать ему средства к существованию, занялся ремеслом писателя, создающего занимательную литературу для публики.

В 1683 году в голландском издательстве вышел его первый труд Поведение Франции после Нимвегенского мира. Неистовство, с которым автор осуждал политику Короля-Солнца, обеспечило ему немедленный успех. Этот взрывоопасный памфлет выдержал множество изданий и нелегально распространялся во Франции. Тем не менее было бы ошибкой видеть в Куртиль писателя, «стоящего на четких политических позициях». Человек старался заработать пером себе на жизнь и мало заботился о политике. Поэтому неудивительно, что он по инерции составил анонимный Ответ книге, озаглавленной Поведение Франции, и в нем полностью опроверг все то, что поначалу утверждал. Это было удачное и высоко рентабельное коммерческое предприятие, и впоследствии Куртиль неоднократно прибегал к подобным приемам. Так, после Мемуаров, содержащих описание различных знаменательных событий, случившихся во время правления Людовика Великого, в которых он прославлял величие дел короля, он опубликовал ядовитый шарж под названием История лживых обещаний после Пиренейского мира[8]. Он также основал газету Исторический и политический Меркурий, которая вышла в свет в 1689 году.

Его историко-романические труды весьма обширны. Помимо прочего, мы обязаны ему Историей Голландской войны, жизнеописаниями Колиньи, Кольбера, мемуарами маркизы де Френе, маркиза де Монбрюна, графа де Рошфора, Ж.-Б. Лафонтена, месье де Бордо, историей шевалье Рогана, маршала де Лафейяда и т.д.

При Людовике XIV эти сочинения имели привкус скандальности. Их читали исподтишка, выискивая редкие экземпляры, нелегально ввезенные из Голландии или Германии и сумевшие избежать конфискации, проводимой сбирами д'Аржансона[9].

То время отнюдь не было благополучным для памфлетистов. Как и следовало ожидать, в конце концов Куртиля арестовали в Париже. Он просидел в Бастилии с апреля 1693-го по март 1699 года – шесть долгих лет, в течение которых он и за стенами крепости продолжал наводить справки о политических событиях и придворных лицах, готовя материал для последующих трудов. Естественно, едва выйдя на свободу, Куртиль начал совершать один за другим новые неосторожные поступки, которые вновь стоили ему заточения в Бастилии, срока которого мы не знаем, тем не менее можем предположить, что оно было даже продолжительнее первого. Истощенный этим заточением, он скончался в Париже через несколько месяцев после освобождения, 8 мая 1712 года, в доме г-на де Бийи, владельца книжного магазина, «что подле образа Святого Иеронима» на улице Юрпуа.