Константин Михайлович - Записки янычара

Кем же был в войске султана Константин? Представляется наиболее правильным предположение А. Данти, пусть им и не аргументированное, что автор «Записок» принадлежал к отрядам артиллерии, сформированным именно в 50-е годы XV в. Мехмедом II[22]. В самом деле, именно вопросы, связанные со всякого рода оружием, особенно с орудиями, наиболее привлекают внимание Константина. Он пишет о литье пушек во время морейского похода (гл. XXX) и под боснийской крепостью Бо-бовац в 1463 г. (гл. XXXIV). В «Записках» сообщаются подробные сведения о вооружении турецких войск во время дунайской кампании 1464 г., о размещении орудий после форсирования Дуная и, наконец, прямо говорится: «Имея двадцать малых пушек, мы внезапно стали палить, так что все их войско отогнали с поля» (гл. XXXIII). Интерес Константина к артиллерии был столь велик, что он и после ухода от турок собирал сведения о ней в турецких войсках (гл. XXXV). Наибольшее внимание артиллерии Константин уделяет в общих своих рассуждениях о турецкой армии и способах борьбы с ней в одной из заключительных глав «Записок» (гл. XLV).

Можно предположить, что мастерство горного дела, которому он, вероятно, с детства был обучен, помогло ему и в овладении артиллерийским искусством. Но, будучи человеком, близким к султанскому двору, имея отношение к султанской артиллерии, мог ли оставаться Константин христианином или обязан был принять ислам? «Записки» как будто говорят в пользу первого предположения. Во всяком случае, ни единого намека в них на переход автора в ислам не имеется. Скорее, наоборот, Константин подчеркивает свою верность и преданность христианскому исповеданию. Это особенно заметно в предисловии и в главе IV «Записок», В то же время нельзя не отметить, что Константин великолепно знает мусульманство, его вероучение, ритуал, обычаи, воспроизводит длинные молитвы на арабском языке. Эти знания Константина явно не книжные.

Несмотря на обилие сведений о мусульманстве, у него нет ни одной цитаты из Корана, а ссылки на слова Мухаммеда весьма далеки от того, что сказано в Коране и, видимо, восходят к живой, устной традиции. Так, например, говоря о запрещении Мухаммедом вина, Константин пишет, что он сказал, что если кто, будучи пьяным, умрет, то будет в аду (гл. III). В действительности в Коране вино осуждается как сила, вносящая вражду и ненависть (сура 5, стих 93). Константин и не скрывает, что свои сведения о мусульманстве он получил в основном благодаря посещению мечетей, слушанию в них проповедей, а также расспрашивая мусульман и слушая их рассказы. Но мог ли он столь свободно ходить в мечети, не будучи мусульманином? Более того, Константин сообщает детальнейшие подробности, причем по своим личным впечатлениям (гл. XXII), о дервиш-ских радениях, на которые, как известно, не допускались не то что иноверцы, но даже и мусульмане, не посвященные в дервишество, и при этом даже не вновь принятые[23]. И, наконец, просто невозможно представить себе, чтобы христианин был поставлен султаном во главе гарнизона одной из важных крепостей — Звечай в Боснии — и под его начало было отдано пятьдесят янычар и еще тридцать турецких солдат (гл. XXIV). Может быть, именно то обстоятельство, что Константин был мусульманином, привело к нарочитому замалчиванию определенных сторон его жизни в «Записках», написанных в то время, когда он снова стал христианином.

До того как Константин из Островины занял ответственный пост коменданта гарнизона, он прошел немалый путь службы в турецкой армии. На следующий год (1456) после того, как он был захвачен в плен и, как уже говорилось, быстро попал ко Двору султанов, Константин участвует в осаде Белграда турецкими поисками (гл. XXIX). В 1458–1460 гг. Константин — среди турецких войск, завоевывающих Морсю, а в 1461 г. — Синоп (гл. XXX). В этот промежуток времени, в 1459 г., он еще принимает участие в длительном и тяжелом походе султана на Трапезундскую империю, завершившемся ее покорением (гл. XXXI). В 1463 г. Константин воюет в Боснии. Здесь он, несомненно за свои военные заслуги, становится комендантом крепости Звечай, которую после длительного и добросовестного, по его собственным словам, сопротивления вынужден был сдать венграм (гл. XXXIV).

О своей дальнейшей судьбе Константин вообще не говорит пи слова. Я- Шафарик живописует картину триумфального въезда венгерского короля Матиаша Корвина в Буду, когда его сопровождали 500 пленных турок. Не ссылаясь на какой-либо источник, Шафарик пишет, что среди них «был и начальник завоеванного города Звечая»[24]. Есть, однако, основание сомневаться в столь публично позорном возвращении Константина з христианский мир, поскольку он недвусмысленно вспоминал в своих «Записках», как он «благодарил бога, что с честью вернулся к христианам» (гл. XXXIV).

И все же, судя по тем же «Запискам», отношения у Константина с венгерскими королевскими властями сложились крайне плохие. Как о Яноше Хуньяди, так и о его сыне Ма-тиаше Корвине Константин высказывается крайне недоброжелательно. Янош Хуньяди, прославившийся непримиримой борьбой с турками, в изображении нашего автора не более чем злокозненный авантюрист, сумевший втянуть короля Владислава Венгерского в поход против турок в 1444 г., окончившийся вар-ненской катастрофой. Константин при этом отметил, что сам Янош «отступил назад без всякого препятствия» (гл. XXIII). Он же пытался втянуть благоразумного сербского деспота в новый, но не менее, с точки зрения Константина, бессмысленный поход против турок в 1448 г. с его «несчастной и печальной битвой» на том самом Косовом поле, где в 1389 г. происходила роковая для Сербии битва (гл. XXIV). После поражения Хуньяди скрылся в Смедереве у сербского деспота, чем причинил ему и Сербии много неприятностей от турок. Разумеется, при этом Константин не говорит, что Янош был фактически арестован деспотом и отпущен лишь за большой выкуп (гл. XXIV, прим. 4). Константин обвиняет венгров в том, что они не оказали поддержки деспоту в 1455 г., когда турки двинулись на его землю (гл. XXVII). Крайнее коварство проявил Янош Хуньяди и в следующем, 1456 г., когда во время морового поветрия в Смедереве дал приют деспоту у Белграда, а потом сам же велел арестовать его. Что же касается блестящей победы над турками Яноша Хуньяди под Белградом в 1456 г., то этот успех Константин объясняет случайным стечением обстоятельств и плохими советчиками султана.

В крайне черных тонах обрисован Константином и сын Я ноша Хуньяди, король Матиаш Корвин. Его он даже приводит как пример тех людей, которые оставляют о себе самую дурную память. Более всего автор «Записок» упрекает Корвина за те войны, которые он вел с христианами перед лицом турок. «Если бы он, — пишет Константин, — половину тех средств, которые истратил на войну с христианами, обратил на борьбу с погаными, он изгнал бы турок за море и прославился от востока до запада, а от господа бы получил великое воздаяние, а от людей— честь, его бы в веках помнили христиане, а поганые дрожали бы при упоминании его имени» (гл. XXVIII). Этот же горький упрек в адрес Матиаша Корвина Константин повторяет и в завершающей части своего сочинения: «Не так надо поступать, как король Матиаш, который, не обращая внимания на поганых, вел борьбу с христианами» (гл. XLIX).