Последнее интервью - Бэлла Алексеевна Куркова

подряд. Слово за слово, и не заметила, как стала рассказывать про аферу, связанную с Певеком. Призналась, что обманула всех. И теперь не знаю, что делать, потому что я остаюсь без теплой одежды. Он говорит:

– Попила кофе, да? Давай договоримся с тобой так. Сейчас я покажу тебе твое рабочее место. Потом мы отправим тебя за каким-нибудь материалом и посмотрим, умеешь ли ты писать.

– Я умею. Я же на практиках была…

Меня отправили в музыкальную школу. Там были расстроенные пианино и рояли, на них детям трудно было учиться играть. Ребятишки анадырские оказались такими симпатичными. Они мне показали весь Анадырь. У всех у них дома побывали, с родителями поговорили. И 10 октября 1959 года в «Советской Чукотке» выходит большой проблемный материал под названием «Фальшивые ноты». Я пишу о том, как важна именно на Чукотке культура, музыка, которая начинается с первых аккордов.

После этого Рубин заходит ко мне и говорит:

– Молодец, написала не зарисовку, а проблемный материал. Умеешь писать. Поедешь в Певек. Я тебя отправляю. Но учти, ты будешь ездить в командировки по приискам. Ты будешь писать про ремонт техники горного оборудования, про промывку золота и олова. И про партийную жизнь – без этого газета не может выходить. А очерки и зарисовки – это в последнюю очередь. Ты будешь получать задания. Если с этим не справишься, соберешь свои вещички, приедешь сюда и будешь работать здесь.

– Я все сделаю, как вы говорите, я буду писать про все, и про партийную жизнь!

Вышла я от него и думаю: «Господи, а что про эту партийную жизнь писать-то?» Это не придумать даже. Комсомолкой я была. Но там с меня ничего не требовали. Пришла к себе, полистала несколько газет, впала в уныние.

Надо сказать, что Рубин был совершенно невероятный человек. Он был главным редактором окружной газеты, писал стихи. Был очень хорошим поэтом. Он в сорок первом году ушел добровольцем на фронт со второго курса Литературного института, хотя у него бронь была. У него отличные ребята работали в газете. И он им очень помогал, печатал их повести в газете. При нем девять человек сотрудников стали членами Союза писателей.

Рубин почему-то поверил мне. Я ему рассказала про Гиперборею. Он спросил:

– Почему ты считаешь, что Гиперборея на Чукотке?

– Она раскололась, континент раскололся на много частей. Большая часть на западе находится. В Белом море, еще где-то. Но хвост и голова – в районе Врангеля, в районе Певека. Это было потрясающее государство, судя по всему. Какое-то невероятное. Судя по легендам, люди, которые жили в Гиперборее, были как бы арийской расы. То есть белые. И вообще, человечество возникло гораздо раньше, чем предполагают ученые. И там сначала было бессмертие. Но они такие заманчивые, эти легенды!..

Рубин слушал-слушал и говорит:

– Чтобы не было ни одной зарисовки, ни одного очерка, пока не встанешь на ноги!

Гипербореец

Прилетаю в аэропорт Апапельгино. С полосы взлетной видна кромка океана. Иду со своим чемоданчиком, думаю: «Надо подыскать какую-нибудь грузовую машину, чтобы двадцать три километра до Певека доехать». Оглядываюсь по сторонам. Вокруг поля, ничего не растет, кроме маленьких цветочков и травы. Ни кустов, ни деревьев. Ничего нет. А главное, ничего не пахнет. Вот не пахнет, и все. Думаю: «Куда же ушел запах?» А он и не приходил туда.

Я долго потом пыталась найти что-нибудь пахнущее на Чукотке. Ничего. И я поняла, что такое запах, только тогда, когда улетела с Чукотки. Вот сели мы в Пермяцком округе. Вышли из самолета. И на тебя вдруг полыхнули запахи. Это было что-то невероятное. Пахло цветами, пахло елками. Мы начали рвать траву. Начали отрывать какие-то куски веточек, коры. В общем, самолет был весь в траве, весь в цветах и весь в березовых листьях. Вот тогда мы поняли, сколько мы потеряли на Чукотке. Вот такая особенность этого края.

Я доехала до Певека, самого северного города России. Кругом много маленьких домиков. Я не сразу поняла, что это бывшие лагерные бараки. Мне показали, где находится райком. Я очень удивилась, когда идти пришлось по каким-то сооружениям невероятным, нигде таких я не видела. Короба метра полтора над землей. В них уложены все электро– и тепловые магистрали, засыпаны опилками и обиты тесом. По ним и горячая вода была проведена в каждый барак. Везде лесенки, переходики всякие. Так приятно было бегать по ним. Это мое любимое потом стало занятие.

Райком оказался двухэтажным длинным зданием. Подхожу к порогу, а там двое медвежат. Я спрашиваю:

– А почему медвежата здесь?

– Мать убили, вот они пережидают у нас здесь, потом их отвезут в Магадан.

– А можно я их покормлю?

Мне дают бутылочку. И тут меня один медвежонок как тяпнет за палец – кровь полилась. Он тут же начал облизывать мой палец, сосать его.

Ребятам-геологам фотоаппараты выдавали только тогда, когда они отправлялись в партии. И вообще, это было время, когда не принято друг друга снимать. Надо смотреть и запоминать душой. Но кто-то в тот первый день и первый час моего пребывания в Певеке имел при себе фотоаппарат и сделал фотографию, которую потом мне подарил. На ней я, на мне шаль, пальтишко и двое медвежат, которых мы кормим.

Поднимаюсь на второй этаж. У меня написано: «К Архипову, первому секретарю райкома». Берусь за ручку двери, открываю. Передо мной высоченный человек. Невероятной красоты. В куртке китайской теплой, там все так ходили. И в пыжиковой шапке. Шапка надвинута на глаза, огромные, серые. Я таких красивых людей просто не видела. Я потеряла дар речи. И просто мгновенно в него влюбилась. Онемела, стою и смотрю. Если говорить по-честному, то для меня это «Алые паруса» были.

Я не буду называть настоящее имя этого человека, которого все называли в шутку Маршалом. А самая знаменитая чукчанка Анна Нутэтэгрынэ («Бегущая по тундре» переводится это имя на русский язык) звала его за высокий рост Большой Чукча. И не просто с симпатией к нему относилась, а была, как и я, в него влюблена. Я же для себя сразу назвала его гиперборейцем, потому что по описаниям гиперборейцы были такими: белокожие, высокие и с очень большими глазами. Я никогда еще не влюблялась, как-то ухитрилась так окончить университет. Никто мне не нравился, ждала какого-то, видимо, принца. И принца я увидела в Певеке. Это как вспышка на солнце. Такой красоты человек был, такого обаяния.

Он что-то спрашивал, а я все это пропустила мимо ушей.