Краснофлотцы - Артем Владимирович Драбкин

было в удостоверении записано: гвардии верить. Я оканчивал институт 5 лет. Кто учился в военных институтах, гвардия сохранялась. Опять работа та же самая. На ночь ходили на границу. Некоторые, с кем я служил, были пограничниками и до войны. Старослужащие. У нас было два таких катера в гвардейском дивизионе, которые были когда-то на Чудском озере, на границе с Эстонией.

Вас к высадке десанта не привлекали?

Часто привлекали для высадки разведки, особенно на финский берег. Ночью туда подходишь, заглушаешь моторы. Надо незаметно дойти до берега. Обычно разведчики в гражданской одежде, сидят на маленьких надувных лодочках и уходят туда. Через условленное время мы их забираем. Были случаи, когда не возвращались. Приходят, ждут, ждут нас, волны, ветер, лодочка перевернется, вылавливаешь только трупы. И такое бывало.

Чтобы выявить финские артиллерийские установки на том берегу, наши два катера подходили к финскому берегу, провоцировали их. Обстрел. Получаешь, конечно, двадцать снарядов с той стороны. А куда уйти? Есть или нет огневые точки. Слава богу, нам не попадало.

Как мылись?

На кораблях бани нет. Договаривались с эсминцами, буксирами, у которых были топки и горячая вода. Намоешься, а на палубу надо выходить босиком. А палуба-то железная. Прелести морские. Летом купаешься, бани никакой не надо. В блокадном Ленинграде бани всегда были.

1942 год. Уже полегче. Школа связи. Девчонок было много. Пошел я последним из своего взвода в баню. Шайки там, моюсь. Гляжу, взвод девок. А я там голенький. Они смеются. Мирно разошлись.

На флоте вши были?

Не помню. Были проверки, медики. Вши могли быть в пехоте.

Зимой 1944–1945 годов вы опять на ремонте?

Да. На ремонте в Ленинграде. Опять елка. Условия были еще лучше. В 1945 году началась пограничная служба. Сделали новые погоны с зеленой окантовкой. Ленточки заменили на погранохрану. Да еще НКВД было написано.

Лубенцов Александр Григорьевич

Я родился 30 апреля 1922 года в с. Ленинское Ленинского района Крымской АССР. Отец в 1928 году переехал в Керчь, и работал сначала железобетонщиком, затем прорабом на металлургическом заводе имени Петра Лазаревича Войкова, это предприятие тогда только поднималось, и проводились большие строительные работы. Мы жили в Керчи, я в 1928 году пошел в первый класс, а затем мы переехали в сельскую местность. Дело в том, что в начале 1930-х годов появилось движение «двадцатипятитысячников», и после годичного обучения на специальных курсах отец с товарищами были направлены на должности председателей колхозов и совхозов с целью подъема сельского хозяйства. И он работал в Ленинском районе. Коллективизация в Крыму встречала сильное сопротивление, долгое время единоличники ни за что не хотели вступать в колхозы. Всякое случалось, но в своем большинстве люди вступали в коллективные хозяйства. Но все равно единицы, у которых отбирали земли и излишки зерна, не хотели принимать участие в обобществлении. Что уж говорить, привыкли люди жить и работать по старинке. Когда отец поднял первый колхоз, его перебросили в следующий. Затем мы переехали в поселок Ислям-Терек (ныне Кировское), где отец работал управделами райисполкома. Мы там три года жили, я учился в местной школе. А в конце 1937 года снова перебрались в Феодосию, здесь, окончив семь классов, я пошел работать на завод. Это было военное предприятие, на котором выпускали торпеды, ныне это поселок Орджоникидзе, в 14 километрах от Феодосии. Мы называли его «Двуякорный». На заводе была система пропусков, очень строгая. Сначала работал в отделе подготовки кадров, затем стал учеником слесаря. Трудился во фрезерном цеху, присвоили сначала первый разряд, а в 1940-м году уже работал по 4-му. Зарабатывал хорошо, платили на военном заводе прилично. Получал где-то до 1000 рублей в месяц. Старые рабочие зарабатывали 1100–1200 рублей. К примеру, отец у меня имел месячную зарплату в 500 рублей, мать была домохозяйкой, так что я помогал содержать семью. В 1941 году началась Великая Отечественная война. 22 июня было воскресенье, по радио все услышали о вероломном нападении Германии. Честно говоря, мы не ожидали войны, нас успокоило сообщение ТАСС, опубликованное в «Известиях» 14 июня 1941 года. После него все решили, что в ближайшее время вооруженного столкновения удастся избежать. Так что неожиданно было. Мы услышали эту страшную новость дома, так как имели редкую по тем временам вещь — домашний приемник. А так на улицах на столбах были размещены большие радиорупоры, и тысячи людей собирались возле них и слушали, затаив дыхание. В общем, чувство тяжелое испытывали, и хотя мы были моложе, но все равно как какие-то черные тучи собрались в голове. А пожилые, которые не понаслышке знали, каково воевать с немцами, сразу как-то нахмурились, стали не такие общительные, как обычно, в общем, радость исчезла. Появилась озабоченность. У нас сразу же пошла мобилизация, и нас, молодых рабочих, оставили, а вот слесарей в возрасте на заводе мобилизовали. Мы же получили «бронь». В общем, меня забрали в армию, когда уже Одесса оборонялась, а немцы рвались к Крыму. Мобилизовали 19 августа 1941 года. В этот день повестка пришла домой, а следующей ночью Феодосию первый раз на моей памяти бомбили. Прихода немцев в нашей семье опасались, все уже знали, что это такое, мать с тремя детьми эвакуировалась, потому что отец был коммунистом и старшим лейтенантом запаса, в народе же пошли разговоры о том, что семьи коммунистов и военных арестовывают и расстреливают. Так что мать с двумя сестрами, 1926 и 1928 годов рождения, и моим маленьким братиком, родившимся в апреле 1941 года, переехала на Кубань, а затем находилась в Узбекской ССР и Казахской ССР. Всю войну проработала с сестрами в колхозе.

Нас, 18–19-летних ребят 1922–1923-х годов рождения, направили в Керчь. Здесь в батальоне призывников всех ожидало ускоренное обучение в Камыш-Буруне. Многие из нас имели допризывную подготовку, я, например, весьма хорошо стрелял, ведь тиры стояли на каждом углу, а у меня деньги с собой всегда имелись. Так что по стрельбе у меня все на «отлично» проходило, учились штыковой атаке и по-пластунски ползали, стояли часовыми. После того, как мы прошли эти курсы молодого бойца, всех распределили по частям. Я же как-то сразу сдружился с Колей Шульженко из Симферополя, того же 1922 года рождения, да еще и день рождения у него был 20 апреля. Как-то прикипели друг к другу, на фронте иначе нельзя было. Нас вместе направили в Керченскую военно-морскую базу на катера-сейнеры, на Военно-морской флот. Мы